На Россию забивает молодежь

Вторник, 18 августа 2009 г.

"Московский Комсомолец" пишет:

“Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли?” Строчки БГ сегодня актуальны как никогда. В том или ином виде они читаются везде — в выступлениях “единороссов”, в листовках “Другой России”, в интервью партбоссов КПРФ, в политических граффити на гаражах...
Независимо от деклараций и заявлений политика сегодня испытывает жесткий дефицит кадров. Новая кровь нужна всем — партии чиновников, партии коммунистов, либералам, “несистемщикам”, рыночникам. Но за 20 лет существования песни ответ на вопрос так и не изменился: “Ее нет”.

Ни шатко, ни Мутко

2009-й сделали Годом молодежи, который, по словам министра Виталия Мутко, “должен завершиться созданием соответствующей правовой базы”. Он вообще довольно много говорит — наш первый министр спорта, туризма и молодежной политики. На пленарном заседании Общественной палаты 8 июня он подробно рассказал о том, как формируется работа с молодежью в России в ее “фирменный” год. Рассказал так, как должен рассказывать человек его статуса: “…должны воссоздать органы по делам молодежи, структуры, организации”, “…федеральный центр должен создавать стандарты”, “…мы на заседании три часа рассматривали вопрос”. Результирующая выступления была скользкой и не вполне очевидной, но тем не менее ее можно было ухватить — в ближайшее время планировался Госсовет по вопросам молодежи. Точнее, по работе с молодежью, потому что та молодежь, у которой есть вопросы, не может их задать.  

Одним словом, главная задача молодежи в 2009-м, “именном” году — дождаться принятия правовой базы. И тогда все должно стать хорошо.  

Далее прошел Госсовет — явление столь же знаковое, сколь неоднозначное. Для начала было совершенно непонятно, почему его решили провести точно посередине Года молодежи: вроде ставить задачи уже поздно, а подводить итоги еще рано. Но — провели, и присутствовавшие там Виталий Мутко и Василий Якеменко выразили глубокое удовлетворение результатами. Их удовлетворенность понятна — принято решение о разработке новой федеральной целевой программы, которая бы объединяла все направления работы с молодежью. А это те самые стандарты, регламенты и нормативы, которых так вожделел наш главный молодежный спортсменотурист.

Дорогой мой Селигер!

Василий Якеменко, по сути оставшийся “Наших”, выдоил из Года молодежи максимум — в первую очередь “Селигер-2009”. И без того недешевый форум в этом году финансировался еще и из госбюджета.  

Сам по себе проект “Год молодежи” оказался плотно прижат к прокремлевским молодежным движениям. Достаточно сказать, что координатором всех его подпроектов стала Марина Задемидькова — кандидат-неудачник на выборах преемника Василия Якеменко.  

Впрочем, в этом году Селигер дал результат. И было бы странно, если бы не дал: одна только наружная и интернет-реклама этого молодежного форума, пожалуй, сопоставима с годовым бюджетом среднего сибирского города. Если бы такая финансовая инъекция не дала эффекта, чиновников министерства и Росмолодежи просто не поняли бы.  

Разумеется, на Селигере шла напряженная работа с будущими политиками. Все-таки изначальная кузница молодых прокремлевских активистов не может взять и сменить профиль, став резко неангажированной. Достаточно назвать по фамилиям несколько “рулевых” — Марина Задемидькова (“Наши”), Василий Якеменко (“Наши”), Максим Мищенко (“Россия молодая”), Сергей Белоконев (“Наши”), Роберт Шлегель (“Наши”). На выборах в проекте “Лидерство” фигурировали шесть человек, трое из которых вывесили свои анкеты на участках. Все трое — “Наши”.  

Те, кому такая политика не по нраву, могут пойти в оппозицию, чтобы, придя во власть, все изменить. Сделать по-другому и хорошо. Но этот вариант, к сожалению, не вариант вовсе.

Флаг мне в руки…

Каждое политическое движение обязательно имеет молодежное крыло. Это демонстрация, посыл, в котором любой желающий может прочитать: “У нашей партии есть будущее”. У “Единой России” есть МГЕР, у коммунистов — СКМ и пионеры, у “справедроссов”… э-э-э… молодые “справедроссы” и движение “Победа”. Вот разве что ЛДПР подкачала — лет десять назад шел слух о “соколятах Жириновского”, но, видать, разлетелись те соколята.  

У несистемной оппозиции молодежных движений больше — она практически вся из них и состоит: “Оборона”, АКМ, “Свободные радикалы”, “Смена”. Им нет числа.  

Другой вопрос, что при более-менее пристальном изучении становится очевидно, что молодых людей, пришедших в политику по убеждениям, можно найти разве что среди оппозиции, причем радикальной. 

Видимость политической активности и молодежной поддержки существующего курса тем не менее создается. Но фактических результатов взаимодействия власти и молодежи почти нет. А те, что есть, заставляют серьезно усомниться в целесообразности работы с этим контингентом. Один из самых интеллигентных комиссаров движения “Наши”, Роберт Шлегель, став депутатом Госдумы от “ЕР”, прославился всего одной, но очень яркой инициативой: предложил закрывать СМИ без суда и следствия — по требованию любого мелкого чиновника из надзорного органа.  

Для того чтобы остановить “комиссара с инициативой”, потребовалось мощное сопротивление — против поправки Шлегеля выступили Общественная палата, журналистское сообщество и в конце концов Дмитрий Медведев, который выразил-таки всеобщее мнение. Поправку не приняли.  

Другой депутат-комиссар — Сергей Белоконев — проявил себя на парламентском поприще в качестве метателя табуретов: он громко объявил, что намерен выбросить собственное думское кресло в окно, ибо негоже тешить свое седалище в мягкой коже, покуда народ пребывает в бедности и ваще напрягается. Но журналистов, которые пришли посмотреть на красивый жест, ждало горькое разочарование. К часу “Х” служба безопасности вместе с думскими аппаратчиками уже объяснила молодому депутату, что бывает за порчу казенного имущества. В итоге многострадальное кресло было позорно вынесено в коридор и аккуратно поставлено у стеночки.  

Логично предположить, что эти двое и есть профессиональный актив, самые перспективные “молодые генералы”, которые сменят у руля нынешнее поколение “единороссов”. Если это так, то в контексте их политических достижений за будущее страны становится страшно.

Сокомольцы, добровольцы

Молодежное крыло КПРФ несколько эфемерно. Достаточно сказать, что на официальном сайте партии ссылку на зюгановский комсомол найти не удается. Хотя свой ресурс у СКМ есть. На нем имеется очень интересный раздел: “новости регионов”. Там в три столбца дается список субъектов РФ, причем те, где есть местные комсомольские странички, выделены синим. Их восемнадцать. Реально работают восемь, из которых ни одна не обновлялась после 2003 года. Но это рекорд, так как в основном все “последние новости регионов” написаны 9—10 лет назад. Но и это, как выясняется, не настоящий СКМ, а раскольники и отщепенцы, которые сейчас организовывают альтернативную КПРФ структуру “Коммунисты России”.  

Фактическая деятельность того СКМ, который от КПРФ, выглядит несколько невнятной. Комсомольцев можно увидеть только на мероприятиях партии. Создается ощущение, что своей собственной активности у них просто нет. С юными пионерами ситуация и вовсе абсурдна — на праздничных мероприятиях КПРФ время от времени появляются пионеры, которым по возрасту пора бы салютовать военкомату, и пионерки, вполне готовые к созданию молодой семьи.  

Новообразованное “Правое дело” изъявило готовность сотрудничать со скаутским движением. Сама по себе инициатива прекрасна, а главное, очень органична: одно чужеродное образование (партия капитализма) смыкается с другим чужеродным образованием (детище англичанина Баден-Пауэла, которое за 20 лет работы в России так ни разу и не прозвучало). Бесспорно, они найдут друг друга, но на политическом поле, особенно в молодежном сегменте, от этого не изменится ничего. Люди 18—25 лет, которые являются убежденными рыночниками, вряд ли кинутся повязывать цветные галстуки и приторачивать к рукавам нашивки “повар”, “ботаник” или “летописец”.  

Есть еще один сектор, в котором в отличие от остальных перечисленных процент идейных борцов все-таки повыше. Это несистемная оппозиция: те самые АКМ, “Оборона”, “Смена”, нацболы, “Свободные радикалы” и иже с ними. Но при всей широте ассортимента их реальная численность смехотворна. Их бьют, задерживают и создают проблемы в вузах, на работе и даже дома. Для того чтобы оставаться “в рядах”, нужно иметь железную решимость и твердую позицию. А таких, как ни крути, очень мало. Тем более что большинство из них оппозиционируются совершенно бесплатно. То есть даром.  

Но зато они — единственные, кто способен хоть что-то делать самостоятельно. Так сложилось, что сегодня все пассионарии сосредоточены именно в несистемной оппозиции. Они ищут объект для приложения своего фанатизма, кочуют из одной организации в другую, меняют идеологии как перчатки, создают свои собственные нанодвижения из четырех-пяти человек. Иногда все это заканчивается плохо: несколько лет назад одна девочка, пометавшись от левых к правым, примкнула к радикальным исламистам и на полном серьезе планировала теракт. Но, как это ни грустно, если где-то и собрались по-настоящему идейные политические активисты, то именно там.  

В итоге мы имеем то, что имеем. Все или практически все молодежные движения сегодня вряд ли будут привлекательными для молодых и горячих. Но в конце концов на то они и молодые, чтобы изменять среду, в которой находятся. Чтобы своим нонконформизмом и пассионарностью рвать запреты, снимать ограничения и форматировать мир под себя. Но и с этим есть серьезные проблемы.

“…населена роботами”

Есть еще одна причина политической пассивности, ничуть не менее важная. Это тотальная, практически поголовная политическая безграмотность молодежи. Большинство молодых людей если и имеют собственную позицию, то в очень общих чертах: либо “за Путина”, либо “против Путина”, либо “ваще пох”. Что интересно, если они “за”, то ни к каким политическим течениям они добровольно примыкать не будут, потому что смысла нет — в их представлении Путин до сих пор главный.  

Те, которые “против Путина”, имеют довольно небогатый выбор — коммунисты либо демократы. К демократам идти не хочется, потому что они в массе своей непротивленцы, имеют имидж очкариков и слабаков. Короче, выражаясь народным языком, лохи. А граждане, только что достигшие половой зрелости, как правило, очень чувствительны к своему и чужому статусу: “Это Петя — он гитарист, это Коля — он рукопашник, это Ваня — он танцор, а это Вася — он демократ”. Почувствуйте разницу. С кем из них пойдут гулять девчонки? Кого из них позовут на пикник? У кого из перечисленных будет выше авторитет среди сверстников? Можете назвать не одного, а трех — Васи там все равно не будет. А если будет, значит, вы и есть Вася.  

Идти к коммунистам мешает другой мотив: коммунизм — это религия отцов и дедов. Вовлечение в КПРФ, которое достаточно жестко позиционирует свою преемственность по отношению к КПСС, для абсолютного большинства молодых людей станет антибазаровщиной — то есть признанием родительских и дедовских приоритетов, принятием модели жизни и убеждений старшего поколения. Такое, конечно, тоже бывает, но это скорее исключение, подтверждающее правило.  

Среди демократов есть и рукопашники, и гитаристы, и просто яркие и харизматичные люди — немного, но все-таки есть. Но “племя младое, незнакомое”, к сожалению, не имеет ни возможности, ни желания получать информацию из первых рук, предпочитая разжеванный и переваренный суррогат из телевизора. Агитпроп уверенно принял на вооружение оруэлловскую заповедь “Незнание — сила”. И в нашем случае это действительно сила, гарантирующая покорность и непротивление со стороны сегмента, имеющего самый большой протестный потенциал.

Мандат барана

В той молодежной политике, которая все-таки имеет место в России, есть важная особенность — настолько же очевидная, насколько тревожная. Она есть и в политике вообще, но в этом сегменте наблюдать ее особенно неприятно.  

Россия позиционирует себя как государство демократическое. Даже суверенно-демократическое. Как бы ни брызгали ядовитой слюной оппозиционеры, официально у нас многопартийная система. А значит, в России должна работать та же политическая модель, что и у наших европейских и заокеанских соседей. Там политическое поле является моделью общества. Имущественная и финансовая элита примыкает к консервативным партиям. Беднота, маргиналы, пролетариат и иже с ним примыкают к социалистам. Мелкие предприниматели образуют партии рыночников и либералов. Все в четком соответствии с интересами: эта партия продвигает важные для меня инициативы, значит, я примкну к ней. 

В России все по-другому. У нас модель общества проецируется не на все политическое поле в целом, а на каждую партию в отдельности. И особенно четко это прослеживается именно в сегменте юных активистов. Практически в каждом молодежном движении присутствуют представители всех классов, которые занимают места в соответствии с социальной иерархией. На самом верху, в центральных аппаратах, сидят дети элиты: административной, имущественной, экономической. Среднее звено — менеджерское и исполнительское — представлено юношеством из неопределенной категории “средний класс”. Эти пожизненные конформисты, трудовые пчелки вполне успешно занимаются организационной и, если надо, просветительской работой. Нижнее звено — массовка. Те, кто рад бесплатной поездке на автобусе в столицу нашей Родины, потому что родители не могут ему этого купить. Те, для кого 500 рублей за двухчасовое махание флагом — серьезные деньги. Есть и “неприкасаемые” — маргиналы, которые используются для провокаций и силовых акций, если в этом возникает необходимость. Потом от них открещиваются: мол, не наши, не были и не состояли. Так на то и неприкасаемые.  

Это очень тонкий, но в то же время очень значимый момент, из которого можно сделать два важных вывода.  

Вывод первый. Политическое поле в России чудовищно деформировано — до такой степени, что теряется смысл любой гражданской активности. Потенциальному политическому активисту открыто много дверей, но все они ведут в одну комнату.  
Вывод второй. Модель, при которой нет соответствия “класс — партия”, а любое политическое движение демонстрирует социальную сегрегацию, неизбежно ведет к созданию кастовой модели общества. В контексте молодежной политики это означает, что социальный лифт закрыт за ненадобностью. Дети брахманов будут играть в социализм, центризм и либерализм, управляя детьми кшатриев на местах. Те, в свою очередь, будут давать задания юным вайшьям, которые будут усердно трудиться на своем месте, собирая молодых шудр на массовки и по телефону инструктируя совершеннолетних “неприкасаемых” о месте и времени очередной провокации. С течением времени “молодой управленец” станет просто управленцем, а “молодой исполнитель” — простым исполнителем. Вероятность прыгнуть кастой выше — околонулевая, через касту — равна нулю.  

Но сегодня кастовое общество (как, впрочем, и первобытное, и феодальное) неконкурентоспособно — ни в политическом, ни в экономическом, ни в каком другом смысле. Поэтому тревожно и неуютно наблюдать, как сквозь декларируемую суверенную демократию прорастает общинно-кастовая система. Олигарх Полонский советует “идти в жопу” тем, у кого нет миллиарда, а его друг и коллега Леонид Казинец предлагает ввести ежемесячную плату за проживание в Москве и выселить далеко за МКАД всех малоимущих.  
Тот же Полонский, к слову, приехав на Селигер, объяснял будущим предпринимателям, что путь коммерсанта — это путь воина, бусидо. А потом заявил, что будет брать по сто рублей с человека за вопрос. Это несколько странно сочетается с “Хакагурэ” (японский оригинал учения) — про миллиард долларов и сто рублей за вопрос там не сказано ничего. Хотя, возможно, Полонский читал какую-нибудь адаптированную версию типа “бусидо для олигархов”.  

Но структура политических организаций, изначально построенная на социальной сегрегации, это уже не китч гламурного олигарха. Это вполне конкретное явление, которое формирует психологию партийных активистов — в первую очередь молодых, которые не знают других моделей.  

Впрочем, смириться с мандатом барана молодой человек способен только после 20 лет. До этого юноше (а на самом деле еще подростку) совершенно по барабану любые статусы, авторитеты и правила. Ему нужен враг. Ни социалисты, ни демократы ему неинтересны — у них нет четкого определения врага. У “Наших” после безоговорочной победы над оранжистами его тоже нет.  

Зато он есть у скинов и националистов. Он имеет характерную внешность, особенности речи и поведения. У него вражеские родители и вражеские дети. Именно в этом ключе особенно показательно то, что за решетку попадают, как правило, не матерые наци, а стайки подростков 14—18 лет, которые однажды встретили кем-то нарисованного врага.

Пустые места

В этой ситуации российская молодежь может выбрать один из двух вполне комфортных вариантов: либо оставаться вечными детьми, живущими не здесь и не сейчас, либо встраиваться в модель общества, в котором все отмерено, взвешено и распределено, где каждый знает свой шесток и не прыгает выше головы. Потому что прямо над головой — потолок, а лифт закрыт на вечный ремонт.  

Впрочем, в России есть одна перспективная молодежная субкультура. В ней более полутора миллионов зарегистрированных участников, которые готовы тратить на свое любимое дело от 10 часов в неделю до 10 часов в сутки. Им не надо платить, более того, они платят сами — от 15 до 50 долларов в месяц, а если надо, могут добавить еще. Плачьте от зависти, молодежные крылья всех партий сразу! Вам ведь и не снилась такая вовлеченность и активность.  

Вот только к политике эти фанатики никакого отношения не имеют и иметь не хотят — это игроки в онлайн-игры.  

Полтора миллиона потенциальных политиков. Средний возраст — 22,5 года. Самые активные и дееспособные. Но они — это только малая часть той злой, перспективной и гениальной шпаны, которой нет.