О праве решать самостоятельно

Среда, 17 ноября 2010 г.

Валерий Зорькин, председатель КС:  Сразу подчеркну, что всегда был и остаюсь сторонником глубокого конструктивного диалога со Страсбургским судом. И выражаю глубокую уверенность в том, что подобный диалог ничем не будет омрачен в ближайшее время. Россия сделала необходимые шаги в сторону подобного диалога и вовсе не желает подвергать сомнению правильность своего исторического выбора.

Еще раз хочу заявить о нашей готовности обеспечивать подобное сопряжение в интересах сограждан, чьи права и свободы ущемляются в силу чьей-то косности и зловредности. Конституция требует от КС деятельности по защите подобных прав и свобод. И мы всегда стремились выполнять свой конституционный долг. К нам обращаются граждане России, чьи права нарушены, и мы устраняем эти нарушения. Как в диалоге со Страсбургским судом, так и собственными усилиями. Мы исходим из того, что нарушения прав и свобод могут быть связаны с дефектами того или иного российского закона. И что подобные дефекты надо исправлять. Мы можем и должны этому способствовать, ибо после выявления дефектов закона его судьба, проверка его конституционности - именно наша прерогатива. ЕСПЧ может указать на дефекты нашего законодательства? Что ж, мы будем ему только благодарны! Мы не проявляли и не собираемся проявлять чиновной замкнутости, не пытаемся защитить "честь мундира".

В России надежно обеспечен пересмотр судебных решений по результатам решений ЕСПЧ. Диалог этот всегда был двусторонний. Здесь не может быть улицы с односторонним движением. Если КС активно ссылался на практику Европейского суда по правам человека, то и ЕСПЧ достаточно часто в своих решениях по России ссылался на наши решения. За весь период участия России в Европейской конвенции по правам человека не было случаев, когда решение Конституционного суда РФ вызвало бы в практике Европейского суда по правам человека сомнение с точки зрения соответствия такого решения Конвенции!

Вообще, как известно, ЕСПЧ не оценивает "конвенционность" принимаемых по делу заявителя судебных актов или соответствие Конвенции о защите прав человека и основных свобод каких-либо норм национальных законов. Он рассматривает вопрос о результате: привела ли вся сложившаяся вокруг заявителя в данном государстве обстановка, в том числе вынесение в отношении него каких-либо судебных актов, к нарушению его прав, гарантированных Конвенцией.

До октября этого года таких выводов в отношении решений Конституционного суда Европейским судом сделано не было. Но ситуация, возникшая после принятия Европейским судом постановления от 7 октября 2010 года по делу "Константин Маркин против России", изменилась кардинальным образом.

Впервые Европейский суд в жесткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного суда РФ. Лучшее знание национальными властями своего общества и его потребностей означает, что эти власти в принципе занимают приоритетное положение, в отличие от международных судов, для оценки того, в чем состоит публичный интерес. В этом заключается общий смысл принципа субсидиарности, на основе которого должен действовать Европейский суд. В подобном случае ЕСПЧ обычно уважает выбор политики законодателем, если только такой выбор явно не "лишен разумного обоснования" (постановление Европейского суда по правам человека по делу "Диксон против Соединенного Королевства").

В связи с этим беспрецедентным является вывод ЕСПЧ о том, что "рассматриваемое российское законодательство не является совместимым с Конвенцией и обнаруживает широко распространенную в правовом механизме проблему, касающуюся значительного числа людей".

Может ли, однако, Европейский суд, исходя из статьи 46 Конвенции, в решении по конкретному делу рекомендовать (а фактически указать) государству-ответчику внести необходимые изменения в законодательство - притом что суд неоднократно подчеркивал в своих же решениях приоритет государства-ответчика в выборе необходимых мер для исправления нарушения? Не является ли такое указание суда прямым вторжением в сферу национального суверенитета, явно выходящим за рамки предусмотренных Конвенцией прав и полномочий, и с этой точки зрения - явно выходящим за рамки компетенции, установленной Конвенцией? И насколько тогда такое решение подлежит исполнению с учетом того, что вопрос о наличии проблемы конституционности данной нормы, не устроившей Европейский суд, был уже решен Конституционным судом в рамках конституционного судопроизводства?

Нельзя не отметить также, что ЕСПЧ через несколько лет "раздумий" вдруг взял в производство жалобу "объединенной оппозиции", которая ставит под сомнение итоги выборов в Государственную Думу в 2003 году. По прогнозам самих заявителей, решение будет принято в течение полугода, то есть до следующих думских выборов. Как заявил недавно СМИ один из представителей оппозиционеров, он "изумлен" тем, что иску пятилетней давности наконец дан ход, и считает, что "даже его частичное удовлетворение будет иметь для властей серьезные последствия".

Представим, что Европейский суд удовлетворит жалобу "объединенной оппозиции". Не будет ли такое решение использоваться для раскачивания российского общества по сценариям оранжевых, тюльпановых и прочих конструируемых "революций"? И будет ли это способствовать укреплению процесса, в котором, как никогда за последние годы, конструктивно выстраиваются отношения руководства России с лидерами ведущих европейских государств?

В подобной ситуации возможны три принципа реагирования, три альтернативных сценария.

Первый сценарий предполагает замыкание в себе, выдвижение принципа жесточайшего приоритета национального над наднациональным. Но подобный принцип может быть применен лишь во всех сферах национального бытия одновременно. Его выдвижение и осуществление никак не может быть продиктовано одними лишь юридическими казусами, сколь бы серьезны они ни были. И самое главное, Конституция России, закрепляя нахождение страны в мировом правовом сообществе, отвергает подобный принцип. Ибо это подорвало бы всю инфраструктуру мучительно выстраиваемых отношений между национальными государствами. Подрыв такой инфраструктуры привел бы к необратимым негативным последствиям.

Второй сценарий, по моему мнению, столь же неприемлемый, как и первый, предполагает полное подчинение национального наднациональному, полный отказ от суверенитетов сначала де-юре, а потом и де-факто.

Но есть ли третий сценарий? Притом что необходим конкретный сценарий, основанный на реальных юридических прецедентах. К счастью, таковой имеется.

В октябре 2004 года Федеральный конституционный суд Германии (ФКС), рассмотрев конституционную жалобу заявителя Гёргюлю (кстати, тоже по семейным вопросам), поданную уже после вынесения постановления ЕСПЧ, сформулировал необычно жесткую позицию в отношении мотивировки, юридической силы и исполнения в Германии постановлений ЕСПЧ. Особое внимание ФКС уделил вопросу о том, обладает ли постановление Европейского суда по правам человека такой юридической силой, которая отменяла бы окончательные и вступившие в законную силу постановления германских судов. Согласно правовой позиции ФКС, "основной закон имеет целью интеграцию Германии в правовое сообщество мирных свободных государств, но он не предусматривает отказа от суверенитета, закрепленного прежде всего в германской Конституции. Следовательно, не противоречит цели приверженности международному праву, если законодатель, в порядке исключения, не соблюдает право международных договоров при условии, что это является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов".

Как профессиональный юрист и как председатель Конституционного суда считаю, что России, равно как и другим странам мира, надо опираться в своих дальнейших действиях именно на этот германский прецедент. И потому, что он конструктивен, поскольку опирается на конституционный принцип государственного суверенитета и принцип верховенства Конституции в системе нормативных правовых актов государства. И потому, что никто никогда не посмеет назвать решение германского конституционного суда - одного из самых авторитетных и гибких конституционных судов в мире - оголтелым, экстремистским, архаичным, реакционным и так далее.

Принципы государственного суверенитета и верховенства Конституции в правовой системе России относятся к основам ее конституционного строя. Конвенция как международный договор России является составной частью ее правовой системы, но она не выше Конституции. Конституция в статье 15 устанавливает приоритет международного договора над положениями закона, но не над положениями Конституции. Монополия на истолкование положений Конституции и выявление конституционного смысла закона принадлежит Конституционному суду. И поэтому истолкование Конституции, данное высшим судебным органом государства, не может быть преодолено путем толкования Конвенции, поскольку ее юридическая сила все-таки юридическую силу Конституции не превосходит.

Вопрос о том, как именно использовать германский прецедент, нельзя решать умозрительно. Ибо это тот вопрос, который можно проверять только юридической практикой. В одном я уверен на сто процентов: использование германского прецедента должно быть очень мягким, деликатным и просвещенным.

Ни в коем случае мы не должны своими действиями разрушать наметившиеся позитивные международные тенденции. Мы должны быть предельно тактичны, умны и уступчивы.

Когда я говорю предельно, то, естественно, обязан обозначить предел. Ибо альтернатива предельной уступчивости - уступчивость беспредельная, абсолютно недопустимая и разрушительная. В нашей истории были такие прецеденты. И они наглядно показывают, что подобная беспредельная уступчивость, унижая страну и народ, не приводит ни к каким результатам. Она, напротив, прерывает позитивные тенденции сближения России с Западом, рождая в чьих-то головах неприемлемые и деструктивные ожидания.

Пределом нашей уступчивости является защита нашего суверенитета, наших национальных институтов и наших национальных интересов. К этому обязывает наша Конституция. И подобная защита не имеет ничего общего с оголтелостью, самоизоляцией, ортодоксальностью и так далее.

Мне могут возразить и сказать, что не надо излишне политизировать проблему отношений со Страсбургским судом. Настаиваю на том, что любая правовая политика не может строиться от политики как таковой. И потому, конечно же, излишняя политизация юридической сферы категорически не нужна. Но полная деполитизация этой сферы категорически невозможна.

Каждое решение Европейского суда - это не только юридический, но и политический акт. Когда такие решения принимаются во благо защиты прав и свобод граждан и развития нашей страны, Россия всегда будет безукоснительно их соблюдать. Но когда те или иные решения Страсбургского суда сомнительны с точки зрения сути самой Европейской конвенции о правах человека и тем более прямым образом затрагивают национальный суверенитет, основополагающие конституционные принципы, Россия вправе выработать защитный механизм от таких решений. Именно через призму Конституции должна решаться и проблема соотношения постановлений КС и ЕСПЧ.

Если нам навязывают внешнее "дирижирование" правовой ситуацией в стране, игнорируя историческую, культурную, социальную ситуацию, то таких "дирижеров" надо поправлять. Иногда самым решительным образом.

Но ясно и то, что в непростое время глобальных изменений Россия не может и не имеет права выйти из европейского правового поля.

Так же как и другие европейские государства, Россия должна бороться и за сохранение своего суверенитета, и за бережное отношение к Европейской конвенции, защиту ее от неадекватных, сомнительных решений.

(процитировано частично)

Николай Витрук: В принципе я согласен с основными положениями. Это непростой вопрос, связанный с исполнением решений Европейского суда по правам человека. То, что резулятивную часть, связанную с возмещением ущерба, государство обязательно должно выполнить - это не вызывает никаких сомнений. А вот второе - правовые позиции ЕСПЧ, они не действуют автоматически для государств. Каждое государство само определяет, как ему поступить с учетом правовых позиций Европейского суда. Либо оно должно внести какие-то изменения в законодательство, либо изменить практику работу органов и т.д.
В данном случае КС вообще не может пересмотреть свои решения, даже если правовая позиция Европейского суда, следствием этой правовой позиции должно быть изменение решений КС. Но КС не может изменить в силу действующего закона. Решения КС окончательные, обжалованию и пересмотру не подлежат.

Конечно, законодатель может учесть позицию ЕСПЧ и внести соответствующие изменения в закон о КС. Например, добавить в законодателтство, что возможен пересмотр Конституционным судом своих решений. Либо еще такой тезис - решения ЕСПЧ, а именно правовые его позиции автоматически не действуют по отношению к судам и к другим органам власти в любом государстве.
Сейчас наше законодательство пошло на встречу ЕСПЧ и включило в закон о том, что решение Ввропейского суда является новым обстоятельством, но нужно заявление в суд. И суд, исходя из конкретного дела, может решить - либо отменить решение, либо его изменить и т.д. То есть здесь нет обязаловки, что сейчас все суды должны менять свое решение, нет, конечно.

Честно говоря, я под всеми положениями Валерия Дмитриевича расписался бы, я их поддерживаю. Я давно об этом пишу, потому что у нас многие ученые и практики, которые представляют ту же Россию в ЕСПЧ, ранее считали, что любое решение ЕСПЧ обязательно и немедленно все должны исполнять. Но не может быть такого, потому что ЕСПЧ фиксирует только нарушения государством статьи конвенции, а не распространяется это решение на деятельность всех органов этого государства. Поэтому тут более сложная процедура. Тут опосредованные действия должны быть.
Валерий Дмитриевич привел хорошие примеры, когда КС руководствуется правовыми позициями ЕСПЧ и воплощает в своих решениях. Но и правильно его замечание, что и ЕСПЧ должен быть более внимательным к национальному законодательству, к национальной практике, в том числе и учитывать суверенитет государства.

Первую оплеуху ЕСПЧ получил от КС ФРГ, где они тоже резко выступили - уважаемые коллеги, вы различайте, что вы может делать, и что могут делать уже национальные суды. То есть вы зафиксировали факт нарушения конвенции и поставьте точку. А уж как будет реализовываться ваша правовая позиция - это наше суверенное право. Какое было дело против Германии - генетический отец претендовал на то, чтобы его признали отцом, и ЕСПЧ признал его отцом, но в дальнейшем все последствия этого уже решают в самой Германии соответствующим судом. Кто должен воспитывать, к в каком порядке воспитывать этого ребенка - это уже не право Европейского суда. Поэтому Зорькин прав, когда говорит о том, что ЕСПЧ выходит за эти рамки, иногда конкретно требует, что надо менять, а он этого не должен делать. Это суверенное право каждого государства.
И тут, прежде всего, должны всегда думать о правовых последствиях наши депутаты, потому что все начинается с законодательства