И на развалинах Стратегии напишут чьи-то имена...

Четверг, 25 ноября 2010 г.

Людмила Алексеева: До 31 декабря еще целых полтора месяца, но время летит быстро и об этом надо думать уже сейчас. Константин Юрьевич Косякин обратился ко мне с предложением как и прежде подать заявку втроем, с ним и с Э.В.Лимоновым. Я на это ответила отказом. Нельзя, с одной стороны, объяснять почти ежедневно всем, кто желает слушать, что я разрушаю и почти уничтожила Движение-31, а с другой стороны предлагать мне совместные действия в рамках этого же движения. Если я такая бяка, зачем я им? Конечно, неприятно, когда о тебе так отзываются. Но это бы я вытерпела. Я не хочу подавать заявку вместе с ними потому, что в пылу возмущения по поводу согласования митинга 31 октября Лимонов признался, что он вообще презирает митинги, которые удалось согласовать с властями. Если бы я это знала с самого начала, я бы ни разу не подавала совместную с ним заявку, потому что по закону полагается не только уведомлять власти о предстоящей акции, но и согласовывать время и место ее проведения.

Мне хорошо известно, что это не только российская практика. Представьте себе, однажды я проводила митинг в Нью-Йорке в день рождения А.Д.Сахарова, когда он находился в горьковской ссылке. Мне пришлось узнать, что нужно делать для этого в демократической Америке. Выяснилось, что я должна заявить - правда, не нью-йоркским властям, а в полицейском участке - время, место и приблизительную численность участников митинга. В Нью-Йорке, в отличие от Москвы, к намерению провести митинг отнеслись абсолютно спокойно, но объяснили мне, что близко к зданию советского представительства мне такой митинг провести не удастся, потому что в Америке существует правило, что запрещается проводить митинги вблизи школ, больниц и церквей. Полицейский, усмехаясь, объяснил мне, что советское представительство очень долго выбирало для своего здания такое место, чтобы с одной стороны была школа, с другой церковь, а с третьей больница, и есть только одна площадка, которая видна из окон советского представительства. "Это не очень близко, но там можно провести митинг, - объяснил полицейский. - Обычно все митинги, обращенные к властям СССР, проходят именно там". Я спросила его: "А зачем вам знать, сколько людей придет на митинг?" - "Чтобы знать, сколько выделить полицейских". Когда мы пришли на митинг, мы увидели, что нас охраняли пять полицейских.

Конечно, согласовывать что-либо с властями в Нью-Йорке гораздо легче, чем в Москве. Но, тем не менее, и там и здесь закон требует и уведомления и согласования. Сказавши "а" надо говорить "б". Если подал уведомление - приходится договариваться о месте и времени. Конечно, московские власти, используя это положение закона, присвоили себе право фактически запрещать неугодные им акции, на что закон им права не дает. Более года перед каждым 31 числом мы, трое заявителей, обсуждали, как действовать, чтобы вынудить власти все-таки согласиться с проведением митинга на Триумфальной площади. А когда удалось договориться - оказалось, что это предательство. А вдруг перед 31 декабря нас снова пригласят в московское правительство для обсуждения каких-то деталей предстоящей акции? Я опять буду предательницей, если опять всё буду делать по закону и добьюсь успеха?

(процитировано частично)