Вспомнила давний диалог в чате с другом NN (имя, пол и возраст изменены, все совпадения случайны):
- По-моему, пришло время обсудить с пацанами на Фейсбуке твою платформу. Мол, NN любит Никиту Михалкова, Максима Кантора и московскую погоду.
- И ответ про рынду (((
- О, сейчас добавлю.
- Пожалуйста, не надо!
- Почему? Какой смысл быть оригиналом тайком?
- Смерти моей гражданской хочешь?
Этот разговор был очень давно - см. упоминание рынды, с тех пор атмосфера звериного комсомольского собрания в Фейсбуке усугубилась, в деле построения гражданского общества нет мелочей. Тебе непременно ставят в вину не только то, что ты написал, - но и то, чего ты не сказал. Вот, например, журнал под названием «Афиша. Все развлечения Москвы» дает маленькую заметку в рубрике «Куда пойти учиться», про РГГУ. Хвалит атмосферу и многообразие возможностей для студентов, ругает салат «Цезарь» в столовке. Моя любимая подруга критикует статью в ФБ за однобокость, называя ее заказухой на том основании, что в материале нет ни слова о нищенских зарплатах преподавателей и отвратительных бюрократических интригах, с которыми профессорам приходится справляться вместо своего основного дела и о которых - да! - нужно кричать. У меня есть ряд вкусовых претензий к этой заметке - но такой именно упрек мне и кажется однобоким, и хотя это мелочь (и возможно, в данном случае подруга права), меня она пугает. Смерть стилистического и жанрового разнообразия, полный запрет на легкомыслие, отказ судить высказывание по его собственным законам. «Афишей» можешь ты не быть, но гражданином быть обязан.
Раньше я сильно завидовала диссидентам, жившим в простые, черно-белые времена, когда было понятно - кто свой, где чужой. В давнем интервью, спрашивая Сергея Марковича Гандлевского о «Московском времени» и - шире - литературном круге его молодости, я, между прочим, спросила и об отношении к диссидентскому движению (к которому поэты по большей части прямо не относились). Гандлевский ответил: «Для того чтобы бороться с советской властью, нужны были совершенно другой склад личности и определенное знание о том, что хорошо и что плохо, совершенно другие волевые качества - я думаю, что это, в общем-то, даже пошло на благо диссидентскому движению, что мы к нему не примкнули». Нужна упрощенная картина мира, с которой занятие искусством плохо совместимо.
При советской власти мы гордились способностью противопоставить свое человеческое «я» (с его правом на слабость, оригинальность или заблуждение) комсомольскому «мы», которое огромно, стозевно и лаяй и всех причесывает под одну гребенку.
Как писал Юлий Даниэль в своем лучшем стихотворении «На библейские темы»: «Руки мои тонки, / Мышцы мои слабы, / И презирают станки / Кривую моей судьбы; <...> Можно обрушить плеть, / Можно затмить мне свет, / Остановить разбег!.. / Можно и можно... / Нет. / Я ведь - не человек: / (Рост - 177) / Я твой окоп, Добро, / (Вес - 66) / Я - смотровая щель, / (Руки мои тонки) / Пушки твоей ядро, / (Мышцы мои слабы) / Камень в твоей праще».
Мы не понимали, как это было легко; мы не предполагали, что когда-нибудь это «мы» будет состоять из нас
(процитировано частично)