Журналист Игорь Свинаренко дал интервью «Слону». И (со знанием дела и реалий) первернул вверх дном всю рукопожатную картину мира, разрушив систему доказательств «преступности путинского режима», а заодно и картину либерального рая, который строился Чубайсом и друзьями его Кохом и т. д.
Вот кое-что из сказанного - приводим, меняя кое-где порядок следования тем в оригинальном тексте.
Про выборы 1996 года и то, что допустимо в политике для настоящего демократа и либерала.
« Я помню, разговаривал с одним американцем, как раз это было после выборов Путина (судя по всему, в 2000 г. - ред.). Я ему говорю: идеалы демократии - это не священная корова. У него челюсть отвисла. Как же так? А так, говорю, что демократические правила и процедуры вполне можно грубо нарушить ради того, чтобы коммунисты не пришли к власти. Кого-то расстрелять? Легко! И его отпустило сразу: «Это же и есть настоящая демократия - любой ценой не пустить коммунистов к власти». Здесь мы с тем ученым американцем совершенно сошлись. (.,.) Вот это тот же самый парадокс: готовы ли вы умереть за то, чтобы ваш политический противник. (...) А я бы, обращаясь к коммунистам, скорректировал эту фразу так: «А давайте лучше вы, сцуко, умрете, за то, чтобы я мог высказывать свои взгляды. А то вы уже наших и так че-то до хера перестреляли». (...) . То есть, по первой части, я ответил: главное в демократии - это сделать все, чтобы коммунисты не пришли к власти. Все прочее - факультативно.
(...) Совершенно не раскаиваюсь. Тем более, что это не подтасовка, но восстановление справедливости. Я говорю вот о чем: если пустить коммунистов на честные выборы, и они там победят, то мы понимаем, что эти выборы - последние, и больше выборов не будет. Таким образом, голосование [1996 года] было фактически референдумом, на котором ставилось сразу два вопроса, а не один. (...)
Так что важнее не соблюдение неких условностей, но - правда и справедливость. (Я все еще отвечаю на вопрос о журналистике 90-х). Мы сделали все, что могли, только что не расстреливали политических противников. Может быть, до этого и дошло бы, и расстреляли бы, но не было надобности: Геннадий Андреевич [Зюганов] мудро подыграл демократам и не вякал. В чем заключается высшая справедливость, если говорить об участии/ неучастии в выборах коммунистов? Прежде надо посмотреть на эту политическую силу: вот когда вы были у власти, как вы поступали с политическими противниками, вы допускали их на выборы? (...)
Все быстро встанет на свои места. Вот, допустим, анархисты. Проходите на выборы. А вы кто? Мы - конституционные демократы. Пожалуйста. А вы кто? Мы - ну, там, союз «Земля и воля». Проходите. А вы? А мы - коммунисты, никогда никого на выборы не пускали и своих политических противников убивали, но теперь мы хорошие, хотя в содеянном не раскаялись. Ну и как же вы пришли, как вот хватило вам совести прийти в приличный дом, вот с такой харей и с таким слоганом? Когда ты к ним приходил на банкет, то они пинком под жопу тебя выгоняли, а потом сами же пришли ко мне на банкет и говорят: мы хотим за белые скатерти, с приборами.»
Все это, если кто не понял, вот про что.
Про то, что выборы сегодня в РФ могут считаться честными, только если на них не допущено вообще никаких огрехов. Не говоря уж о том, существуют ли такие выборы где-то на свете. И про то, какую наследственность представляют сегодня тогдашний высокий чин «НДР» - партии власти до 1999 г.- В. Рыжков, вице-премьер Б. Немцов и т. д.
Ключевое признание здесь про то, что признавалось «факультативным», и не стоящими бескомпромиссного упрямства «условностями».
Про роль Ходорковского в становлении демократии, олигархов и голосование за Гитлера.
«...я не знаю, о чем договорились между собой олигархи (в 1996 году - ред.), если они договаривались, - вот не знаю, ей-богу, не присутствовал. Свечку не держал. (...) Если это было так сговорились поддержать Ельцина - ред.), то слава богу - они оказались не полными мудаками. На самом деле, были некоторые олигархи, которые давали денег и коммунистам тоже. Уважаемый мной Ходорковский, как известно, прославился и этим тоже... (...)
Можно ввести поправки в Конституцию, в какие-то законы - о том, что ко всякой политической партии применять те меры, которые она применяла и рассчитывала еще применить к своим противникам. Извините, друзья, вот в виде исключения коммунистам у нас не дается политических прав. Социал-демократы, фашисты, национал-социалисты - пожалуйста, мы не видели этих, их у нас не было. Пусть даже русские фашисты издают газету «Свастика», а коммунисты - спасибо, нет, друзья. Представим, что во второй тур выборов вышли Зюганов и Адольф Гитлер. Я тогда буду голосовать за Гитлера. ...»
Тут ограничимся тем, что обратим внимание на признание того факта, что «покупка» лояльности партий и фракций ГД олигархами в середине 1990-х особо не скрывалась. Понятно, что все стало «плохо», когда ГД была к середине 2000-х была выведена из-под тотального (но не абсолютного) контроля олигархов. Вновь звучащую тему равных прав как провозглашаемой «либералами» (для лохов) основы демократии, как и тему Гитлера, здесь не комментируем.
Про НТВ, свободу СМИ и про то, как и почему надо поступать с теми, кто на твои же деньги мешает тебя с шоколадом.
« (...) Могу сказать только коротко, что он (Альфред Кох - ред.) рассказал о том, что он с удовольствием принимал меры против [Владимира] Гусинского. Говорил, что такой свободы СМИ нам не нужно. Он тогда на своей шкуре испытал давление со стороны Гусинского и Березовского. (...)
«Дело писателей» (против Чубайса и его правительственной команды - ред.) было раздуто Гусем с Березой, после того как они обиделись, что их интересы, как им казалось, были ущемлены в ходе приватизации, и начали пытаться убрать все правительство реформаторов в отставку. И то, что прокуратура на Коха наехала... Гусинский с Березовским занимали тогда очень высокое положение, Березовский у нас был тогда секретарем Совета безопасности. Их боялась прокуратура, а они ее заставляли раскручивать дела, наезжать на Коха и всю его компанию. Он скрывался какое-то время в Нью-Йорке, пока все это дело не затихло. Кох говорил, что если это свобода печати, когда олигархи натравливают на него прокуратуру, то такая свобода печати ему не нужна. Потом он вернулся, и тут ему поступило это предложение.
Тема НТВ, по мнению демшизы, состояла в том, что Кох решил задушить свободу слова, а по версии Коха, НТВ набрало кредитов и решило их не отдавать: «Простите нам эти деньги, потому что мы оплот демократии». Допустим, им бы и простили, почему нет, и не такое бывало. Но тут они начали критиковать власть, в частности, по чеченской войне, например. И Кох, и люди, которые были вокруг него, стали рассматривать вопрос так: если бизнесмен Гусинский не отдает взятые в долг деньги у правительства, у власти и если он хочет власть ругать - пусть вернет деньги и ругает. А то получается не очень корректно: на деньги, взятые у власти, власть же и ругают. Понимаешь? И Кох, разбираясь с НТВ, как дополнительное топливо использовал вот эти свои личные эмоции. Его мотивы такие: первый - это борьба за демократию, за независимость прокуратуры от олигархов, второй - заработать денег (ему какой-то приличный гонорар дали) и третий - ну личная месть за неправедный наезд. Почему нет. В конце концов, он же не Мать Тереза.
Если ты прочитаешь сегодня интервью, которые давали тогдашние НТВшники по поводу «разгрома» НТВ, там столько романтики, сентиментальности, задора - и так мало здравого смысла. Они так искренне, по-детски пытались уйти от вопроса о том, а причем тут деньги. (...)
Второе - это люди, которые тогда ушли демонстративно с НТВ (притом, что Кох и Йордан умоляли их остаться), - а потом всплыли, между прочим, на «Первом канале», который был еще более государственным, еще более усердно служил и служит режиму. Тоже очень показательно. (...) И самый убийственный аргумент такой: самая большая звезда НТВ, с самого начала этого конфликта была на стороне Коха. Кто же это? (...) Да, это Парфенов. Лучший тележурналист нашей бедной страны. (...) Максим Ковальский написал или сказал тогда: «Все-таки удивительная страна Россия, здесь интеллигенция всерьез может обсуждать вопрос, надо ли отдавать деньги, если ты взял их в долг у неприятного тебе человека». (...)
Сильно распространяться насчет современных примеров того, что вызывает саркастическую усмешку (применительно к «гусинскому» НТВ) у Свинаренко, (Коха, Ковальского и т. д.) не будем. Сейчас все дошло уже до просто рафинированных случаев вроде «Эха Москвы» и т. д. С Шнедеровичем и прочим «гусь-парт-активом» в эфире и т.д.
Обратим лишь внимание на тему оправдания личного мотива в урезонивании противников. Тут важно не забыть, как странно «преломляется зрение», когда те же самые люди обсуждают возможность наличия такой слабости у кого-нибудь другого. Где примеры? Да на том же «Эхе».
И буквально два слова - все, надеемся, уловили, что хваленая «отнятая свобода слова» была лишь инструментом хозяев СМИ в рамках, как выражается Зюганов «вышибания из правящей клики дополнительных возможностей ограбления народа». А вовсе не тем, что некоторые нафантазировали и капризно требуют немедленно предоставить. Слушайте Свинаренко - он знает, что говорит.
Про то, почему и как сам страдал при коммунистах, и в чем смак демократии
«..Я, на самом деле, человек страшно объективный: у меня папаша был коммунист, мой дед в молодости служил в ЧК, в харьковской ЧОН, я не из семьи раскулаченных или расстрелянных, у нас никого при Сталине не репрессировали. В этом смысле я из благополучной семьи... Однако сам я к ним не вступал, мне это все очень не нравилось... Но. Я все-таки поработал в советских газетах. (...) Не буду врать - писал и такое. Но тут, слово за слово, настал 90 год, меня к тому времени как раз выгнали из «Комсомолки». (...)
Тогда еще [Леонид] Парфенов выдал хорошую шутку: как странно, что первый гламурный русский глянцевый журнал, который учит, как разливать шампанское, разделывать омаров, куда лучше всего сходить в Париже, если у вас имеются три дня, - возглавляет донецкий шахтер Свинаренко. Действительно, на моем месте должен был бы быть какой-нибудь сын петербургского профессора, дворянин, ну, по крайней мере, уж русский. И вот это несоответствие между моим бэкграундом и моей «позишн» дает представление от том, какими были эти лихие 90-е, как внезапно жизнь выхватывала человека из какого-то темного угла и выбрасывала его на авансцену гламура, не спрашивала его желания, и при этом он еще упирался. (...)»
«(...) Всегда мечтал быть, как Анатолий Аграновский - писать заметки, при этом иметь огромную свободу действий, а получать, как главный редактор, а то и больше. (...) Так я видел эту схему. И потому с огромным удовольствием спрыгнул с высокого административного кресло в другое, впрочем, тоже крутое. Я стал создавать команду гениев и стал одним из них. Просто сидел, читал, что пишут. Брал на работу, например, [Андрея] Колесникова, он работал в «Московских новостях», еще на Пушкинской.(...)»
Это все особенно интересно не как информация о конкретном Игоре Свинаренко, а как описание одного из архетипов, рожденных эпохой (происхождение, чаяния, достижения). Это, в том числе, и некоторые тогдашние вершители судеб из газеты «Сегодня», «Коммерсант» и т. д., которые сегодня так ярко решили отпраздновать свой окончательный «дембель» (а точнее изгнание на пенсию) якобы «устрашающей режим» активностью на Болотке и Сахарова. То есть нельзя не отметить, что и при коммунистах (не говоря уж про «после») многие вершители имели шанс многого не узнать (исключая, разве, досаду от неисполнимости некоторых «мечт»).
Про друзей и собутыльников
«...А выпивали мы, кстати, на заседании «Руси сидящей», на банкете по случаю освобождения Алексея Козлова c его роскошной женой Ольгой Романовой. Замечательное мероприятие, на котором я был и как товарищ виновника торжества, и как гражданин, и как давний собутыльник этой замечательной семьи, и как репортер, - идеальное сочетание. Вот так надо жить! Дышать полной грудью! Правда, не каждый день это удается.....»
Ну а тут уж ничего не добавишь.