Портал W→O→S публикует интервью пресс-секретаря РПЦ отца Всеволода Чаплина:
WOS: В последнее время много критикуют церковь за ее ветхозаветную жестокость к оппонентам...
- А вы знаете, что Новый Завет жестче? Наказания обозначаются гораздо более сильные.
WOS: А как же «Бог есть любовь»?
- Но не всякая любовь есть Бог. Не все пути ведут к Богу. Вот вы предстаете передо мной таким, каким хотите предстать. Если я гляжу на вас и говорю, что вы андроид с пятью руками, я не прав. Точно так же люди, которые говорят о Боге, не так, как он нам открыл себя, тоже не правы. У нас часто путают Христа с Джисасом из Эндрю Ллойда Уэббера или с Иешуа из Булгакова. Христос же говорит очень жесткие вещи. Обещает за многие грехи вечные муки, которые хуже смертной казни. Евангелие все-таки нужно читать целиком. У нас часто бывает так, что его раздергивают на цитаты, которые приемлемы для определенного типа сознания.
WOS: Получается, многие путают христианство с гуманизмом, пацифизмом?
- Не надо путать гуманизм и гуманность. Что такое гуманизм? Это антропоцентризм. Представление о том, что общество должно быть закручено вокруг человека. Это то, что у нас перетекло из эпохи так называемого Просвещения в политическую практику, и то, что теперь пытаются утвердить как якобы единственную норму. На самом деле это искаженное мировосприятие. Пацифизм и антропоцентризм плохи, нереалистичны. Человек вовсе не хороший. В нем есть хорошее и плохое. Пацифизм далек от реальности. Люди в свободном состоянии скорее склоняются ко злу. Общественное устройство у нас наполнено грехами и преступлениями. Зло нуждается в ограничении. Добро нуждается в поддержке.
WOS: Хорошо, нельзя кого-то обвинять в нарушении идеалов, которые им не разделяются. Например, русскую православную церковь в нарушении принципов гуманизма. Но есть другие люди, и они хотят придерживаться идей гуманизма. А вы говорите, у них «искаженное мировосприятие».
- Ну они считают искаженным мое. Но я имею право считать, что неверно учение о том, что любой человек хорош. Эта идея опровергнута историей, особенно XX века. Однако общественное пространство у нас одно, и, если в нем идет мировоззренческая дискуссия, это интереснее, чем дискуссия о Филиппе Киркорове.
Я против того, чтобы какое-то мировоззрение объявлялось единственно верным и утверждалось в качестве обязательного.
Сейчас пытаются сказать, что религиозного мировоззрения не должно быть в общественном пространстве. Это неправильно. Мировоззрения равны; религиозное, атеистическое, агностическое, гуманистическое - все они могут одинаково влиять на жизнь общества. Но нам пытаются сказать: «Э нет, господа. Вот вы сидите в храмах».
WOS: А когда в Конституции записано, что Россия - светское государство, это ли не провозглашение как раз этого?
- Это констатация того факта, что религиозные объединения не являются органами власти, а государство не несет религиозных обязательств. Принцип светскости государства означает только это.
WOS: А вы можете привести пример какой-то инициативы власти за последние годы, которая хотя бы в мягкой форме была осуждена церковью?
- Да каждую неделю. Введение ювенальной юстиции, нерешимость бороться с абортами... Всемирный русский народный собор, который является общественной организацией, но в нем активно участвует и наша церковь, очень жестко критиковал власти за разрыв между богатыми и бедными, предлагал ввести налог на роскошь и на сверхпотребление. Был призыв объявить наш народ разделенным - как немецкий в свое время.
WOS: Вы наверняка, следите за новостями. Уже полгода проходят акции протеста, в основном мирные. И те демонстранты, что являются прихожанами, спрашивают: почему церковь молчит? Почему церковь нас не поддержит? Или хотя бы выскажется на этот счет.
- Много раз высказывался святейший патриарх. Он говорил, что люди имеют право высказывать свое мнение, вступать в диалог с властью. В то же время он очень ясно предостерег от двух вещей: не нужно хаоса, который очень легко в России может кончиться кровью, и не нужно революций, потому что опыт XX века нам ясно показывает, что революция - это нечто очень опасное для России.
WOS: Вы действительно верите в заговор?
- Я в этом убежден.
WOS: Ну сейчас это, если честно, в какую-то шутку превратилось. Деньги Госдепа и так далее. Никто это всерьез не воспринимает.
- Я около 20 лет общался с людьми, которые составляли цвет мировой дипломатии. С главами государств, ведущими деятелями разведок, известнейшими дипломатами. Среди них немало людей серьезных, которые просчитывают 10-20 разных сценариев по отношению к разной стране. Воспринимать политику как сборище милых, добрых и наивных людей, которые хотят друг другу безграничного счастья, - это, увы, так же опрометчиво, как всерьез верить в идеалы так называемых французских просветителей.
WOS: Давайте тогда вернемся к идеалам христианства. Например, прощение. Может ли церковь простить участников панк-молебна, как Христос простил грешницу, которую хотели забросать камнями?
- Он увидел в ее глазах раскаяние. И она, как известно, потом изменила свою жизнь. И она к нему обратилась, не сказала в этот момент: «Да нет, я во всем права. Убивайте меня». Люди же, которые совершили кощунство и сейчас находятся в тюремных камерах, они и оттуда умудряются посылать такие месседжи: «Мы были правы. Мы сделали все так, как надо». Группы их поддержки говорят то же самое. Одна процитировала Мандельштама: «Я извиняюсь, но в глубине ничуть не изменяюсь». Но уже это хорошо. Даже такие слова - это уже изменение.
WOS: Появляются и массовым тиражом расходятся статьи про бизнес церкви - про автомойки, земельный участок какой-то отняли и т. д. Не надо ли здесь вычленять рациональное зерно? Поискать ту самую соломинку в своем глазу, прежде чем говорить, что это нападки?
- Нет никакого стремления ответить обидой на обиду. Просто есть стремление разъяснить, какова все-таки православная традиция. Всегда считалось правильным достойное украшение храма, дома, где живет епископ, и средства передвижения, которые есть у этого епископа. Так жили многие великие святые. И пять веков назад, и десять веков назад, и в Византии, и в странах Ближнего Востока. Люди хотят, чтобы их храм был украшен, чтобы их епископ выглядел не хуже, чем удельный князек, который будет попрекать его бедностью и угрожать ему, пользуясь его слабым материальным положением.
Каждая христианская община должна иметь определенные средства.
Это очень маленькие средства. Это от 20 000 у священника до нескольких тысяч у инвалида... На ремонт набрать средств из пожертвований прихожан мы уже не можем, приходится попрошайничать. Я ужасно не люблю этого делать, но приходится. Иногда для того, чтобы были средства, люди объединяются в кооперативы. Кто-то может автомойку устроить, кто-то может обрабатывать землю. Один из московских монастырей приобрел целый колхоз! Кто-то выпускает продукты питания. Кто-то издает книги. И я в этом абсолютно ничего плохого не вижу.
(процитировано частично)