Ольга Туханина пишет:
Скоро первым масштабным протестным митингам в Москве исполнится год. Срок немалый. И всё это время протесты, оказывая на жизнь в стране минимальное влияние, оставались одной из основных тем в прессе. Известный перекос.
Скоро первым масштабным протестным митингам в Москве исполнится год. Срок немалый. И всё это время протесты, оказывая на жизнь в стране минимальное влияние, оставались одной из основных тем в прессе. Известный перекос. Вот и сейчас выборам в Координационный совет оппозиции уделяют не меньше (а то и больше) внимания, чем любым федеральным выборам, хотя вес и значение этих событий, казалось бы, несопоставимы.
Много пишут о дебатах, о скандалах, о взаимных упреках. Господин N отказался участвовать, господин Z снял кандидатуру, госпожа S заявила, что Чурову подобные махинации и не снились, за что госпожа Х назвала госпожу S «кремлевской подстилкой». Не ищите соответствий в литерах. Это то, что мы наблюдаем в несистемной среде постоянно. И если не было конкретно этих заявлений и поступков, то были обязательно какие-нибудь другие, того же пошиба. «Ну, что ж тут такого, как будто я других стихов не читал?»
Однако о чем совсем не говорят в связи с этими курьезными (или культовыми, если хотите) выборами, так это о том, что привычная вольница среди рядовых митингующих подходит к концу. С момента первого крупного выступления на Болотной у тех, кто туда ходил, была удобная беспроигрышная позиция в любой дискуссии. Бывает, разговариваешь в Сети с каким-нибудь несогласным и приводишь ему в качестве примера высказывание одного из лидеров протеста. Вот, говоришь, Федя Пупукин с трибуны вашего митинга сказал то-то и то-то. Есть запись. А тебе в ответ: «Кто? Пупукин? Не знаю, чей он там лидер, но уж точно не мой. Знать его не знаю вообще». Ладно, говоришь, а вот что Александр Бубукин заявил. «Ой, насмешили! Бубукин! Вы бы ещё Дудукина вспомнили. Этого Бубукина, к вашему сведению, на митинге освистали. Пустобрех. Не слушайте его».
Иными словами, всё находилось в зыбком и подвешенном состоянии. Был протест, были толпы на площади, на трибуне стояли конкретные люди (о них писали в газетах, их показывали по телевизору), но при этом все старались уйти от какой-либо иерархии, стараясь сохранить формальное равноправие всех участников и некий дух вольницы.
Организаторы только организуют митинги и подают заявки. Выступающие говорят исключительно сами за себя, а у каждого на площади могут быть собственные взгляды. И всех тут объединяет только протест против воровства голосов, против несменяемости власти, против коррупции, против полицейских злоупотреблений etc. «Мы вышли, мы есть, и вот мы пришли заявить о своих правах и о том, что дальше действовать будем мы, а власть должна прислушаться и вести с нами диалог».
С одной стороны, столь гибкая позиция позволяла сглаживать самые вопиющие противоречия. К примеру, вопрос о том, как злая власть могла украсть голоса у тех, кто несколько месяцев подряд призывал к полному бойкоту выборов в Думу. И о том, почему власть должна вести первоочередной диалог не с большинством, не со своими избирателями, выполняя их наказы, а с явным, хотя и весьма активным меньшинством, которое вообще отказывает власти в любой легитимности. Как можно задавать эти и другие вопросы чему-то аморфному? Раз у площади нет ни структуры, ни лидеров, ни общего мнения, то и расспрашивать площадь глупо. На каждый вопрос получите тысячу разных ответов. И все они будут правдой. Равноправие.
Однако же, с другой стороны, наряду с плюсами обнаружились минусы. Лидеры протеста, которые у него все-таки были (куда без них), постоянно оказывались в ситуации полководцев без армий. «Я тебе не командир, приказывать не могу». Пока есть подъем, общий энтузиазм, пылкие взгляды, на это можно не обращать внимания, но как только накапливается усталость и начинается спад, отсутствие низового звена с четкими обязательствами сразу сказывается. Кроме того, власть не будет вести диалог со всей площадью сразу. Нужны представители. Но как же им о чем-нибудь договариваться с властями, если завтра та же площадь скажет: «А вы кто такие? В сговор за нашими спинами вступили? Катитесь».
В результате многие лидеры протеста с прошлого декабря стали терять очки стремительно. Стали разочаровываться сторонники. И если тот же Алексей Навальный после выборов в Думу был чуть ли не общепризнанным кандидатом на пост президента от несистемной оппозиции - харизматичной фигурой консенсуса, «новым Борисом Николаевичем», то к нынешнему моменту он буквально потерялся. И на фоне громких судебных процессов - и с панк-группой, и теперь вот с Сергеем Удальцовым, - и на фоне других событий. Скажем, не был он особо замечен и не играл особую роль в истории с Крымском. Не добавила Алексею рейтинга и его вскрытая переписка: о спиртзаводиках внятных объяснений для публики так и не последовало.
Поэтому многие аналитики прямо говорят, что весь Координационный совет вместе с выборами был затеян для того, чтобы Навальный и ряд его коллег обрели, наконец, законную политическую нишу, смогли легально представлять протест перед властью и обществом.
Если это так, решение выглядит нелепым и половинчатым. Вместо партий с их партийной дисциплиной, структурой, правами и обязанностями членов, с внутрипартийными выборами создается нечто желеобразное. Казалось бы, чего проще: вначале все силы оформляют себя политически, создают партии, а потом лидеры этих партий взаимодействуют, входя в любые советы. А там уж как договорятся. Или одна партия - один голос. Или количество голосов зависит от количества членов партии. Это - естественно. Но у нас нормальные герои всегда идут в обход. Сначала ругали власть за то, что невозможно зарегистрировать новую партию, теперь костерят за то, что это сделать слишком просто.
Итог очевиден: переругаются все. Нас ожидает целая серия красочных спектаклей: с битьем посуды, криками «вас здесь не стояло», открытыми письмами, отречениями и проч. Не надо быть Вангой, чтобы всё это предвидеть.
Но самый большой ущерб будет нанесен рядовым сторонникам протеста. Вот тем, которые выходили на площадь из самых лучших побуждений. Искренне. Поддерживают они идею Координационного совета или нет. Примут участие в голосовании - или воздержатся. В любом случае теперь появятся люди, которые смогут, наконец, делать заявления от имени всей несистемной оппозиции чохом.
В блоге Ильи Пономарева (который, кстати, свою кандидатуру с выборов в КС снял) один из комментаторов, обсуждая вопрос о малом количестве зарегистрированных избирателей, написал:
«Я на это обычно отвечаю так: столь низкое количество зарегистрировавшихся на выборы говорит лишь о катастрофическом состоянии нашего гражданского общества - 100 тыс. политически активных граждан на 140 млн. Но это значит лишь то, что именно 100 тыс. изменят судьбу 140 млн».
Это обычная реплика, проходная. Раз большинство не убедили, надо его теперь принуждать. И почему-то никому даже в голову не приходит, что ряд политически активных граждан может весьма активно отвергать порнографические потягушки с Координационным советом в целом. И для этих граждан он не будет значить ничего - абсолютный политический ноль. Ну ладно, пусть не абсолютный. А такой упитанный нолик в районе статистической погрешности.
Но вот рядовые граждане, выходившие на Болотную и Сахарова, скоро столкнутся с ситуацией, когда они будут вынуждены публично отстаивать все решения КС и претворять их в жизнь. И уже не отделаешься зевком: «Да кто они такие?» Они - избранные на всеобщих и свободных, так сказать. Не признаешь? Не голосовал? Ну так и пшёл вон из несистемной оппозиции. Ты теперь один из пассивных ста сорока миллионов, чью судьбу будут решать сто тысяч активных.
С чем рядовых участников можно, думаю, поздравить. Совет да любовь.