Андрей Илларионов, высокопоставленный кремлевский и правительственный чиновник времен Ельцина, бывший член КСО, рассказывает "Радио "Свобода":
Такие выражения, как "вооруженный мятеж", которые часто приходится слышать, не являются ни корректными, ни объективными, они нацелены на создание в обществе негативного эмоционально-психологического восприятия одной из противоборствовавших сторон.
1 ноября 1991 года V Съезд народных депутатов России принял Постановление о правовом обеспечении экономической реформы, предоставившее президенту Российской Федерации чрезвычайные полномочия сроком на один год. Тогда же, 1 ноября, Съезд народных депутатов утвердил руководителем российского правительства Ельцина Бориса Николаевича. Таким образом, оставаясь президентом, Ельцин стал еще и премьер-министром, сосредоточив теперь в своих руках все рычаги исполнительной власти.
Пользуясь этими полномочиями, Борис Ельцин 6 ноября 1991 года реорганизовал российское правительство и назначил первый круг его руководителей: первого вице-премьера Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, двух вице-премьеров - Егора Тимуровича Гайдара и Александра Николаевича Шохина. В этот и в последующие дни были назначены министры российского правительства. Следует обратить внимание на самую главную особенность назначенного кабинета: ни одно лицо, кроме самого Ельцина, - ни первый вице-премьер, ни вице-премьеры, ни один из министров, ни один из других руководителей исполнительной власти, назначенных Ельциным, не проходили процедур заслушивания, обсуждения, утверждения в рамках парламента - ни в рамках Съезда народных депутатов, ни в рамках Верховного Совета (как известно, руководители исполнительной власти до сих пор не проходят соответствующих парламентских процедур).
Таким образом, начиная с 6 ноября 1991 года в России начало действовать правительство, не утвержденное парламентом. Ни члены правительства, ни правительство в целом не прошли процедур заслушивания, обсуждения, утверждения, являющихся неотъемлемыми элементами правовых демократических государств.
Кабинет, назначенный Ельциным, получил полномочия и властные прерогативы только от Ельцина, он отчитывался перед Ельциным, зависел от Ельцина, его члены могли быть отправлены в отставку только Ельциным. Парламент в этой системе оказывался по сути лишним звеном, "пятым колесом в телеге", досадным довеском, осложнявшим жизнь исполнительной власти.
Когда члены правительства стали проводить политику, какую считали правильной, необходимой, нужной, они в своих действиях опирались на правовые полномочия и административные ресурсы, данные им президентом, а не парламентом. Парламент же искренне полагал, что правительство является, по крайней мере, частично, подотчетным Верховному Совету; что оно должно выполнять законы, принятые парламентом; что парламент имеет право и на слово, и на выражение своего мнения, и на воздействие на экономическую политику правительства.
Поначалу, как мне кажется, Ельцин был вполне серьезно настроен на совместную работу. Ведь именно Верховный Совет избрал его на пост своего председателя. Именно парламент поддержал его в противоборстве с ГКЧП.
С самого начала своей работы гайдаровская часть правительства не была настроена на сотрудничество с парламентом. С конца 1991 года значительная часть решений принималась втайне от парламента
С самого начала и Гайдар и Чубайс решили, что в этом вопросе они с парламентом не договорятся, поэтому парламент необходимо обмануть. Дело в том, что Верховный Совет в июне 1991 года уже утвердил приватизационное законодательство по предложению первого российского министра приватизации Михаила Малея и с помощью одного из членов "гайдаровской команды" Петра Филиппова. Законодательство предусматривало принципиально другой способ приватизации государственного имущества, чем тот, который был выбран Чубайсом, - с помощью приватизационных счетов. Поэтому перед Чубайсом и перед правительством в целом возникла проблема: как осуществить свой вариант приватизации, противоречивший законодательству, уже принятому Верховным Советом России?
Именно поэтому Чубайс втайне подготовил новые документы по приватизации, а затем утвердил их Указом президента России Ельцина от 14 августа 1992 года, когда парламент находился на каникулах. В своих интервью Чубайс откровенно похвалялся тем, что время подписания этого указа было выбрано таким образом, чтобы депутаты, успевшие разъехаться на летние каникулы, не смогли бы вернуться в Москву. По условиям чрезвычайных полномочий, данных Борису Ельцину V Съездом народных депутатов, если Верховный Совет (или его Президиум) не опротестовывал указы президента в семидневный срок, то они автоматически вступали в силу. В августе парламент находился в отпуске, депутатов в Москву никто не вызвал, и через семь дней новое (незаконное) приватизационное законодательство вступило в силу. Вернувшиеся из отпуска депутаты были до глубины души оскорблены тем циничным обманом, который организовал Чубайс с помощью Бориса Ельцина в деле приватизации.
Этот самый "коммунистический" и "красно-коричневый" парламент избрал Бориса Ельцина председателем Верховного Совета. Этот "коммунистический" и "красно-коричневый" парламент поддержал Ельцина как президента России в его противостоянии с ГКЧП во время августовского путча. Именно этот российский парламент - т.н. "красно-коричневый", "коммунистический", "хасбулатовский" Съезд народных депутатов - абсолютным большинством голосов поддержал программу Ельцина по экономическому и государственному реформированию России, по открытию страны.
Гайдар не сдерживал своих чувств. Даже годы спустя он не раз признавался, что обсуждал с Ельциным необходимость разгона парламента силовым путем. Когда Ельцин наконец "дозрел" до этого решения, то за пять дней до подписания указа №1400, находясь в дивизии МВД Дзержинского, президент заявил на телекамеры, что назначает первым вице-премьером правительства Егора Гайдара. Через два дня после этого и за три дня до подписания указа №1400 такой указ действительно был подписан. Кажется, это был единственный такого рода случай, когда Ельцин произвел важное кадровое назначение накануне принятия им принципиального политического решения. Связь между этими действиями очевидна.
Готовность Гайдара к силовой расправе с парламентом получила непосредственное подтверждение в ночь с 3 на 4 октября 1993 года, когда я оказался в здании российского правительства. Я приехал в бывшее здание ЦК КПСС на Старой площади после того, как "белодомовцами" было захвачено здание СЭВа и начат штурм Останкино. Туда же приехали многие члены российского правительства, сотрудники аппарата кабинета министров. Практически все, включая Черномырдина и многих министров, поначалу находились в прострации, в состоянии шока и полупаралича. Поначалу они лишь в полусомнамбулическом состоянии наблюдали за развитием событий по телевидению. Во всем здании был лишь единственный человек, которого, очевидно, эти события не застали врасплох, у кого в голове, совершенно очевидно, уже был готовый план действий. Это был Гайдар, работавший четко, как машина, хладнокровно отдававший команды - кому и куда идти, какие выступления делать, какую наличность получать в Центробанке, какие решения принимать. Эта контрастная картина до сих пор стоит перед моими глазами: единственным человеком в правительстве, для кого произошедшее не стало сюрпризом, был Гайдар. Он был не только к этому готов, он уже точно знал, что в этих обстоятельствах надо делать.
Распад СССР был, очевидно, неизбежен, но его ликвидация была проведена с грубейшими нарушениями элементарных правовых норм. Роспуск СССР произошел не в результате экономического кризиса, как нас пытаются обмануть, а в результате сознательных силовых действий по уничтожению СССР. Роспуск СССР был, вероятно, необходимым, но действия, приведшие к нему, осуществлялись вне правового поля.
(процитировано частично)