Тоня Самсонова пишет на "Эхе Москвы":
26 декабря гномы Санта Клауса чувствуют опустошенность. Кому они нужны теперь? Подарки распакованы, индейка съедена, елка стоит, но от нее уже ничего не ждут. Пресс-конференция окончилась, у каждого издания эксклюзив с красной ленточкой.
Санта-Клаус все раздал. До следующего раза свободен.
- Они думали, это дело будет кормить их всю жизнь
- Саш, прекрати, не надо
- Ну а что, ты думаешь, его гномы искренне радуется? Путин сорвал им уже утвержденный годовой бюджет на пиарщиков и адвокатов.
- Слушай, я стараюсь не быть циничной.
Едва повзрослевшие дети объясняют младшим, что чуда и Рождества нет, олень Рудольф уже скачет в Берлин, и ты смотришь сайт гостиницы, где он приземлится.
Как перед Новым Годом ты стараешься почувствовать радость, а ее нет и не выходит по расписанию, откладываешь на следующий раз. Билет до Берлина за 100 фунтов, если подлететь поближе - может быть что-то почувствую. Вряд ли. Старательно пытаюсь расковырять в себе эмоции, их нет. И ты хочешь, чтобы я сказала, что журналисты украли у тебя и у меня чудо. Какая мерзкая история выходит с этим освобождением, и стыдно это признать.
И я решила разобраться.
Вчера ночью меня догнал негр, ловец человеческих душ на берегу Темзы, заросшей таким родным, вечнозеленым лондонским хреном. Этой тропинкой ходят подумать, там никого не встретишь, только дневного торговца мороженым, который по ночам предлагает марихуану.
- No woman no cry, чего ты рыдаешь?
- Ну понимаешь, жизнь говно.
- А если подробнее?
- Если подробнее, то вот например, мы десять лет ждали чуда, оно случилось, и я не рада.
- А ты что сделала, чтобы оно случилось?
- Я ничего не сделала.
Я не жду прозрений от случайных встречных, но вот же он ответ. Освободить Ходорковского должна была я, а не Путин.
Мой Ходорковский - символ, его лицо на футболке революционной русской бабушки, справляющей очередной день рождения Михаила Борисовича на Красной площади, и проводящей остаток вечера в ГУВД Китай Город. Его освобождение должно было быть нашей победой. Процесс, пересматривающий первый и второй приговоры, должен был быть процессом над хамовническим и басманным правосудием. Первым революционным декретом помиловать, отправить дело на пересмотр и снять обвинения, вернуть собственность и выплатить компенсацию.
Это не мой праздник вообще, мой Ходорковский по-прежнему сидит в тюрьме. Вышел отец-Ходорковский, сын-Ходорковский, а мой Ходорковский никуда не выходил. Мой Ходорковский будет сидеть свой срок, пока сидит свой срок Путин, и даже дольше.
А тот, кто прилетел вчера в Берлин, кому-то родной человек. Я за него рада. Рада за Павла, которому пришлось заниматься российской политикой, хотя он всегда хотел быть кем-то другим. Павел заслужил Рождество.
(процитировано частично)