Ситуация в оппозиции объявлена "катастрофой"

Известный участник либеральных протестов и оппозиционный журналист Евгений Левкович признает в своем Facebook:

К тексту Игоря Яковенко "Ремонт в либеральном доме" (с которым я был согласен задолго до того, как он был написан и даже задуман) я бы хотел кое-что добавить.

Первое.

В оппозиции, особенно в среде "гражданских активистов", катастрофически не хватает успешных людей. Под успехом я не имею в виду "Майбах" или дом на Рублёвке - я о профессиональном успехе, об истории побед, пусть даже о какой-нибудь одной победе, хоть в чём-нибудь.

"Здравствуйте, меня зовут Вася, я открыл хлебопекарню, кормлю всё Бирюлёво, и я гражданский активист".

Или "добрый вечер, меня зовут Петя, я добился отмены уголовного преследования писающих мимо унитаза, и я гражданский активист".

Или: "хай, меня зовут Анжела, я записала самый популярный музыкальный альбом этого года, и я гражданский активист".

Нет таких. Или почти нет.

Неподготовленный зритель чует это за версту.

Придя на пикет/собрание/летучку, он понимает: здесь собрались отчаянные лузеры.

Неудачники. Во всём.

По одной одёжке он это понимает.

А если вдруг он не собирался встречать по одёжке - провожать всё равно будет не по чему.

Второе.

Катастрофически не хватает здравомыслящих людей. Зачастую - просто здравых. Я не говорю о таких безобидных вещах, как неврозы - я о самых серьёзных диагнозах, вплоть до шизофрении. У меня большой опыт на этот счёт: я сам лежал в психиатрической лечебнице, а потом без малого одиннацать лет жил под одной крышей с одним из лучших в Москве психотерапевтов. Я хорошо запомнил, как выглядит болезнь. И совершенно уверен в том, что немалая часть "гражданского актива", если бы хоть раз обратилась к врачу, ничего ободряющего в свой адрес не услышала бы.

Третье.

Катастрофически не хватает людей, способных признавать поражения, говорить правду даже тогда, когда она крайне неудобна, а значит меняться и прогрессировать. "Мы обосрались", - такой фразы вы не услышите здесь.

Допустим, у каких-то людей есть цель... не важно какая, пусть будет - продать двести тонн курятины. Приходит к ним человек, по их же зову, с искренним желанием помочь и всё наладить - и видит, как они роют яму для туалета.

И справедливо замечает: "Послушайте, я здесь человек новый, и вообще, быть может, недалёкого ума человек, но ведь для того, чтобы продать двести тонн курятины - нужно изучать ценообразование, договариваться с продуктовыми сетями, продумывать логистику, налаживать поставки... разве нет? Конечно, я могу ошибаться, мей би, это вовсе не так - но ведь то, что мы сейчас роем яму для туалета, точно никаким образом продаже курятины не помогает?".

А ему отвечают... да много чего ему отвечают. От "это первый шаг" и "надо же делать хоть что-то" - до "ещё один умник нашёлся". Или провокатор.

Но человек, дурак-дураком, не унимается: "Послушайте, вы меня не так поняли. Я, в целом-то, за вас, более того - я понимаю, что ямы для туалетов очень нужны, без них - никак, в дерьме потонем, и я даже сам потом готов их с вами покопать. Но ведь цель-то только что была - продать двести тонн курятины? Или я неправильно понял?".

"Понял, - отвечают, - правильно. Сейчас нужно продать курятину".

И продолжают рыть яму.

В то время как курятина - тухнет.

Поэтому от оппозиции, и особенно от гражданского, так называемого "уличного" активизма, который крайне необходим, бегут успешные. Здравые. Дельные.

Они не задерживаются тут ни на минуту.

Я это видел на Ильинке. Я это видел на Манежке. Я это вижу сейчас.

Те единицы, кто задерживаются - искренне преклоняюсь перед вами, потому что это постоянный, ежедневный подвиг, огромную силу духовную надо иметь, чтобы всё это ежедневно переваривать, не реагировать, продолжать верить, делать, и не сойти, при этом, с ума самому.

"Здравствуйте, я половозрелый [долбоклюй], без дела, без побед, без конкретной цели, без понимания, как её добиться, но зато я - гражданский активист".

Мужественный. Героический. Беспощадный.

Сейчас это выглядит так.

И это настоящая катастрофа.