Андрей Ашкеров:

Суббота, 7 февраля 2009 г.

Как водится обличителями выступают у нас всегда те, кто ярче других воплощает обличаемые пороки. Это в полной мере относится и к незатухающей дискуссии о "новых шестидесятниках", новой виток которой совпал с перепалкой между Чадаевым и Морозовым.
       "Новых шестидесятников" обвиняли сначала в том, что единственная социальная технология, к осуществлению которой они пригодны, суть интеллигентский междусобойчик,потом - в том, что профессионалы изряднопорядочности и торговцы человеческим в человеке.
       Обвинения понятные и в общем даже в какой-то степени бесспорные. Проблема в другом: "институционализм" их оппонентов неодевяностников безучастен к любым атрибутам институционального строительства: начиная от отсутствия готовности начать что бы то ни было "с нуля" и заканчивая отсутствием навыков рутинной работы по подкручиванию винтиков и гаечек институционального механизма. Речь идёт лишь о смене формата междусобойчика, в рамках которой политтусовка осваивает нехитрое правило любых бизнес-корпораций: "В бизнесе нет ничего личного".
       Это, в общем-то, свидетельствует от том, что административная социализация адептов "нового институционализма" всё ещё находится на начальных стадиях (растворять личный интерес во всеобщем основной и простейший навык любого профессионального бюрократа). "Новый институационализм" предполагает кентаврическую идентичность: трэш-журналюга, с одной стороны, доверенное лицо с неизвестными обязанностями и полномочиями, с другой (как вам нравится, например, формула "обспечивающий специалист АП?"). По сути, с социологической точки зрения в этом и состоит та роль, которую с гордостью натягивают на себя те, кто называют себя "аморальными реакционерами". 
       "Аморальные реакционеры" аморальны только по отношению к действительно гнилой и затхлой морали неошестидесятников, проблема которых даже не в том, что они фарисействуют, а в том, что принимают любое (даже своё!) фарисейство за чистую монету. Но это также означает, что "аморальные реакционеры" всего лишь двойники шестидесятников и неошестидесятников, но идут в каком-то смысле много дальше: для них мораль и есть фарисейство, то есть "становление властью" (формула, которую Чадаев подчерпнул у Крылова) тождественно в их представлении доблести и геройству. 
      Разница между чадаевщинкой и морозовщинкой (оба суффикса душат имена собственные в объятьях) -это разница между волей к "теневой" и одновременно формализованной власти, волей к власти публичной и неформальной. Кто-то по наивности может увидеть здесь повод для выбора, однако не нужно особой проницательности, чтобы понять: обе воли изономичны друг другу, у них общее происхождение и исток. Теневая власть неформальна в узком кругу, неформальная публичная власть всегда имеет потаённый механизм, который неучи принимают за харизму. Чадаев нашёл в