'В таком подходе к голодовкам все больше цинизма и манипуляции'

Среда, 17 октября 2012 г.

Дмитрий Бутрин (завотделом экономической политики "Коммерсанта») написал:

«Постановка собственной физиологии на службу идеологии - изобретение исторических периодов, в которых ценность человеческой жизни оценивалась иначе, чем сейчас. Такие институты, как голодовка, всякие новые 20 лет меняют оттенки политического смысла, и относятся к ним совершенно по-разному. .... Однако исследование упоминаний голодовок в региональных СМИ, проведенное Openspace, убедительно показывает: на рубеже 2011 и 2012 годов Сергей Удальцов вовсе не вытащил из арсенала давно забытое оружие. В стране неожиданно стали голодать - много, упорно, широко. ...
Впрочем, при детальном рассмотрении обретение старого оружия стремительно политизирующимся российским народом выглядит загадочным. Собственно, политических голодовок в нарастающей волне отказывающихся от питания практически нет: во всяком случае, в десятках сообщений последнего года только несколько - о голодовках, связанных с выборами: Лермонтов, Астрахань, шахтерский поселок Роза. ... При этом сведений о жертвах голодовок почти нет или они баснословны.
Требования голодающих за пределами лагерей и тюрем (там всегда протестуют против избиений) разнообразны, как никогда. Как в 1990-е, голодающие требуют выплаты долгов по зарплате. Но, например, липецкие владельцы киосков, требующие отказаться от запрета продажи пива с 21:00 по 23:00? Коммунисты, голодающие против размещения «базы НАТО» под Ульяновском? Кукловоды, требующие восстановления в должности директора театра кукол? ... Все это - темы голодовок 2012 года в России.
Вы спросите, чему я удивляюсь? Поясню. В XX веке в России голодовки никогда не были массовым и распространенным инструментом протеста, поэтому всякий, решивший объявить голодовку, - по сути, экспериментатор: результат не задан, он так или иначе выясняет отношение общества к своему жесту здесь и сейчас. Формально это всегда смертельный эксперимент....
Что, собственно, изменилось в общественных отношениях для того, чтобы такого рода эксперименты стали вновь интересны и распространенны? Могу лишь высказать предположения на этот счет...
Наконец, есть еще одно наблюдение, которое может быть важным: практически все голодовки последних месяцев так или иначе не предполагают большой вероятности смертельного исхода или инвалидности как результата неудачной голодовки. .... Изменились и голодающие: их шантаж более тонок, по существу, они уже не угрожают уморить себя голодом, они лишь осторожно придвигают себя к границе между жизнью и смертью на достаточно безопасное, хотя и более рискованное расстояние. Еще десять лет назад лишь в считанных случаях голодовка была «технологичной» - голодающим на вторые сутки приносили одеяла и матрасы, но предварительная заготовка инвентаря и оборудования для хорошей голодовки была бы воспринята плохо. Голодовка сейчас является, как, кстати, и забастовка, в меньшей степени жестом отчаяния и в большей степени - заранее просчитанной игрой. Элемент искренности в этом инструменте не пропал, но переместился выше. Искренними должны быть те цели, ради которых объявляется голодовка, - но не сам по себе отказ от питания, не желание себя уморить голодом.

Это тонкая игра, поэтому в ней допустимы элементы, которые ранее были бы восприняты как предательство идеалов: тактическое прерывание голодовки на время, медикаменты, глюкоза. Распространена теперь и коллективная голодовка «на выбывание» - голодает группа, из которой выбывают по мере ухудшения самочувствия наиболее слабые и неподготовленные участники, и все это превращается в какой-то гибрид спортивного состязания и выявления истинных лидеров: кто дольше не ест, тот обладает большей силой воли, следовательно, занимает в иерархии группы более почетное и значимое место. Наконец, практика групповых «цепных» и «эстафетных» голодовок. Это уже новое в российской практике социально-политического голодания действо: здесь оппонентов голодающих, равно как и наблюдающее за ними общество, пугают не риском смерти или потери здоровья голодающих, а валовым объемом полученных голодающими страданий. В этой схеме «входят» и «выходят» из коллективной голодовки по очереди, каждый конкретный участник принимает на себя некоторое количество страданий от голода, неопасного для здоровья.
Я полагаю, вас уже начинает подташнивать, и вовсе не от голода. Да, в таком подходе к голодовкам все больше цинизма и манипуляции общественным мнением, которое по-прежнему видит в каждом сообщении о голодовке угрозу чьей-то смерти. Расчет действительно на это...."

(процитировано с серьезными сокращениями)