О нравственном праве самозванной элиты

Четверг, 17 января 2013 г.

Достоевскую мысль о бесах и безднах, которые сидят в каждом человеке, «нравственная элита» счастливо игнорирует, забирая себе только добрую машину правды, любви и справедливости. Зло вытеснено на сторону политического оппонента. Оно целиком там - стоит солдатом срочной службы в простецком тулупе и серенькой балаклаве на страже режима Путина, реет над страной инфернальным стерхом. В кругу политических оппонентов режима греха не ведают. Зло часто вытесняется и на сторону «дикого народа» - этого ужасного народа, который счастья своего не ведает, не понимает радости и пользы свобод, готов осудить, пригвоздить, отобрать и побить.

История с Кабановым обострила и сделала явным для всех когнитивный диссонанс - «наш» должен быть «хорошим», а если он плох, то он не «наш». Однако если «нашим» человека делают книги, фильмы, кафе, друзья, френды, интересы, фото, то почему принадлежность избранному кругу равняется нравственной избранности? Дело Кабанова разламывает эту гребаную духовную скрепу - читал Сартра и Хайдеггера, открыл ОГИ, учился в РГГУ, ездил в Крымск, ходил в одиночный пикет, значит, сертифицирован как высокоморальный, как представитель страты.

Павел Пряников, написавший текст о несоответствии желаемого элитарного реальному экономическому и социальному, неожиданно попал в больное. Больное, конечно, в том, что духовному человеку неохота глядеть на счет из ДЭЗа. Вульгарно и пошло объяснять креативного человека стоимостью квартирной аренды. Можно оспорить тезис о принадлежности Кабановых к креативному классу, и уж тем более к «нравственной элите», но тогда придется снять тезис об ОГИ/Красном Октябре/Афише/Гараже/Дожде/КС (подставьте любое актуальное) как институциях, где выдают сертификат на нравственность. Сталкивая с пьедестала «креакла» (виртуального политтехнологического персонажа, с которым зачем-то «мы» попытались идентифицироваться), Пряников не его разрушает, а обнаруживает тайные страхи большого круга «приличных» людей. Благополучие здесь часто заемное, арендуемое, мечтаемое (вместо сбережений - билет на Мальдивы), творческая элита балансирует на грани выживания, пусть и при наличии наследственной квартиры, которая москвича делает полумиллионером, даже самые успешные и медийные боятся потерять работу, выпасть из обоймы, сделаться нерукопожатными, если вдруг, сохраняя прежний уровень жизни, придется пойти в услужение «кремлевским», растеряны перед политической неизвестностью, возможными репрессиями и вынуждены соответствовать чужому успеху, который так близко, на расстоянии одного лайка в сети. Успеху, который читается как статус, принадлежность среде, свойство «страты», база, необходимая для поддержания коммуникаций с «креативной» и «нравственной элитой». А если тебе не на что выпить в «Жан-Жаке»?

В конце концов, дело не в том, с какого социального и финансового уровня возможно вхождение в «нравственную элиту» - ламинат или «метлах», однушка или двушка, на Войковской или в центре, с позиции ведущего на модном общественно-политическом канале или редактора на качественном новостном радио. Дело в уязвимости страты - «нравственная элита» во многом совпадает с либеральным крылом оппозиции и ее медиа-звездами. Путинская пропаганда безошибочно бьет в это слабое место - «Высокоморальные. Креативные. Свои». И выбрасывает все новые порции компромата. Остаться морально неуязвимым при таком прессинге может только святой, в буквальном смысле слова. Не сдавать «своих», несмотря на предъявленный труп-улику, способен только фанатик и сектант.

Но, возможно, это все к лучшему. Опасная самооправдательная и комплиментарная дихотомия - «нравственная элита» против «безнравственной власти» - тоже работает. Любой механизм, если кто-то в него верит, способен переместить из точки «а» в точку «б». В финале битвы между ангелами и демонами не останется никого и ничего святого. Претензии быть совестью нации или «нравственной элитой» сделаются смешны, люди придут к мысли, что они - просто люди, со своими экономическими, политическими интересами, культурными запросами и социальными проблемами. И даже, может быть, к отказу от высокомерного «я была тогда с моим народом», к опрощению и слиянию. Что, если в стране России живет народ, у которого общие задачи и проблемы, в том числе и нравственные?

(процитировано частично)