Эмин Калантаров

Вторник, 7 июля 2009 г.

Однажды, после штудирования какой-то очередной большой книги по истории советов, догадался спросить у отца о жизни в Союзе. Он сказал, что, мол, для него показателем стали двери. Их не закрывали, даже на ночь. Я возмутился: а как же чистки, кровавая гэбня, Зыкина, эрзац культуры и железный занавес? Ну как - говорит - не знаю, что там с железным занавесом, вытаскивал на балкон колонки и слушал Deep Purple вместе со всей улицей.

Митя Ольшанский пишет, что совог - зло.

Моему отцу недавно стукнул полтинник. И он говорит о жизни в советской России как свидетель.

Митя родился в '78 году и советскую Россию видел только из коротких штанишек. Потом, когда митины штанишки удлиннились - советская Россия перестала существовать. Поэтому Митя пишет о ней как историк.

Даже отбросив наносные эмоции, понятно, что существует определенная разница между историком и свидетелем. Свидетелю, к примеру, не нужно лгать для того, чтобы впоследствии написать митино "советское наследство нам, к несчастью, еще понадобится".

Это, на самом деле, отдельная история как люди до тридцати лет пишут и говорят о Союзе. Впрочем, совершенно очевидно, что чем злее такая писанина, тем меньше автор понимает предмет. Есть только один плюс от подобной публицистики - эти люди не учат детей. И на том спасибо.