Ходорковский рассказал про страх и ненависть

Михаил Ходорковский в рамках телемоста со своими сторонниками заявил, что может вернуться в Россию. Но сделает это только когда «почувствует, что отправить его в камеру для власти стало опасно». И добавил, что, по его ощущениям, такая ситуация наступит уже скоро.

Эта фраза максимально показательна, и, в принципе, чтобы понять, что такое Михаил Борисович как социальное и политическое явление, дальше можно ничего из телемоста не слушать. Все эти его интеллигентные разговоры про экономические преобразования, свободу СМИ, цензуру и внутреннюю российскую апатию - просто ширма. Которая скрывает всё тот же лютый оскал преступника всероссийского масштаба из девяностых годов.

Михаил Борисович ведь говорит про страх. Это для него основная категория и критерий оценки и своего положения, и положения окружающей реальности. Кто кого боится? Сейчас Ходорковский боится, а хочет, чтобы его боялись.

Да, дальше в рамках телемоста он добавил, что страха перед камерой он не испытывает. Просто ему в камере «будет сложнее работать». Но это не так. Если бы не боялся, то приехал в Новосибирск лично общаться со своими фанатами и политическими содержанками из «Открытой России». Но нет, выступал с экрана.

Поэтому страх и перед зоной, в которой он «проработал» 10 лет, и перед Новосибирском, откуда его в далеком 2003-м в эту самую зону отправили у Михаила Ходорковского имеется, и читается явно.

Так вот, эта градация людей и систем по принципу «кто перед кем испытывает страх» - это одна из категорий зоны. Кто под кем будет. Кто тут смотрящий, кто мужик, кто фраер. Это Ходорковский усвоил, видимо, на всю жизнь. Потому и бравирует своим десятилетним сроком к месту и не к месту. Только вот какой нюанс: в зоне МБХ никак не мог быть смотрящим, ему бы не позволили такой роскоши. На «мужика», человека, который занимается каким-то ремеслом в тюрьме, он тоже не тянет. И тут остаются два варианта: либо «фраер», либо «петух». Известно, что бравируют своей отсидкой на публику, как правило, люди, которые в тюремной неформальной иерархии занимали не самые почетные ниши. Так что думайте сами.

Есть и ещё одна проблема. Михаил Борисович, конечно, трепетно перенес тюремные повадки на волю. Человека из тюрьмы выпустить - легко. Выпустить тюрьму из человека - куда сложнее. Но на свободе не живут по тюремным правилам, и этого Михаил Борисович, видимо, в упор не понимает. Впрочем, для бандита из девяностых тюрьма куда проще, понятнее и логичнее, чем все эти сложности жизни на свободе и по закону. Он и в прошлом говорил вещи вполне в ключе своей непростой биографии. Например, про то, что нет никакой этики, а есть только выгода. Или про то, что именно он и его окружение начали коррупцию в России и это правильно. Ведь как здорово пировать, когда народ «чумует». Тоже его фраза, кстати. Вот такого «кумира» возносит на пьедестал наша несистемная оппозиция. Со всеми вытекающими.

Теперь же следует сказать кое-что о самой сути фразы Михаила Борисовича. О том, что его неминуемо посадят, если он вернется в Россию. Если обратиться к многочисленным судебным делам наших оппозиционеров, то практически всегда, за исчерпывающе редким исключением, состав преступления, бытового ли, экономического ли, вполне наличествует. А когда речь идет об откровенной «политике» в суде, тут поднимается действительно волна народного гнева. Например, про дело Аракчеева до сих пор никто не забыл. За делом Константинова следили практически в режиме онлайн.

А вот с либеральной оппозицией получается странная история. Они пламенную борьбу с коррупцией ли, с «преступным режимом» легко и непринужденно сочетают с систематическими нарушениями действующего законодательства. То воруют, то жульничают, то мошенничают.

Ходорковский в этом плане не исключение. И если он говорит, что боится тюрьмы, то, наверное, определенные основания под этой фразой есть. Только не из-за особой жесткости и коварности российского политического режима, а из-за того, что «может быть, есть за что?». Может, не все преступления, которые МБХ совершил были установлены и раскрыты? И, может, именно поэтому сейчас Ходорковский сидит в Швейцарии и оттуда рассказывает про необходимости реформ в России.

Ну, и что касается «скорого времени, когда власть забоится» Михаила Борисовича. Как уже было сказано выше, страх - это категория и критерий зоны. В реальной политике все сложнее и цивилизованнее. Уже только поэтому власть не боялась и не будет бояться Ходорковского. Как не побоялась его в далеком и не самом спокойном 2003-м году. А тогда и режим был не столь крепок, да и Ходорковский был, что называется, в силе. Но сел как миленький. И отсидел 10 лет, выйдя по персональному помилованию Путина. Не та фигура, которая бы представляла проблему для режима. Даже в кризисные времена.

Сергей А. Ларин