Александр Шубин

Понедельник, 30 ноября 2009 г.

28 ноября я должен был на день съездить на конференцию в Питер. У меня был билет туда и обратно, 29-го дела в Москве. Но вечером 27-го, когда я ехал на вокзал, произошел теракт на Октябрьской железной дороге…
Я вошел на вокзал. Звонит жена. Катастрофа с «Невским экспрессом»! Сдавай билет.
Как-то неудобно. Я обещал участвовать в конференции. Ну, даже если движение затруднено, даже если опоздаю часа на четыре – ничего, успею хотя бы на вторую часть. На вокзале сунулся в окошко информации. Ничего не знают, все поезда отходят по расписанию. Ну, думаю, значит как-то решается проблема. Может, есть обходные пути. Нет, неудобно как-то отказываться от поездки. Я сел в вагон. А нужно было послушаться жену.
Попутчики о неприятности узнали от меня, но времени принять решение у них не было – поезд тронулся.
Так совершилось первое злодеяние РЖД, совершенное из корыстных побуждений. Мой поезд отходил через три часа после теракта. Три часа руководство РЖД знало, что прямой путь в Питер заблокирован полностью, что единственная возможность добраться – с опозданием на 8-14 часов. И они НИЧЕГО НЕ СООБЩИЛИ ПАССАЖИРАМ.
Большинство людей, обсуждавших ситуацию в вагоне в ходе нашего 20-часового путешествия мимо Вологды и Череповца, говорили, что сдали бы билет, если бы им сообщили, что опоздание составит более 5 часов. Многие могли бы поехать позднее. Были люди, для которых, как и для меня, поездка вообще теряла смысл при таком опоздании. А если срочные дела? Можно сдать билет и лететь самолетом. Но РЖД скрыло проблему от пассажиров, прибывших на вокзал, хотя должно было информировать по громкоговорителю.
Почему они ничего не сообщали? Ответ очевиден. Они не хотели возвращать деньги за билеты в таких количествах. В результате трагедия с «Невским экспрессом» обернулась крупными неприятностями для тысяч людей, которые могли просто сдать билет, если бы знали, что произойдет опоздание на полсуток. Даже те, кто не сдали бы билет, могли хотя бы купить еду в дорогу. А ведь были те, кому нужны были лекарства. И они не запаслись ими в дальнюю дорогу, так как были уверены, что утром окажутся в Питере.
Мы живем в эпоху мобильной связи. Жена сообщала мне, что говорят по телевизору. А там представитель РЖД торжественно заявил, что все пассажиры обеспечены горячим питанием. И это была ложь.
На деле в первой половине дня проводница раздала ЖЕНЩИНАМ И ДЕТЯМ по пачке чипсов и по пакету макарон от ролтона. Почему г-н Якунин решил, что мужчинам есть не нужно, мы не поняли. Интересно, ел ли сам г-н Якунин что-то в этот день? По этой логике должен бы голодать. В вагоне-ресторане еда быстро закончилась. Еще в течении пары часов можно было купить бутерброды с сыром по спекулятивной цене.
И, наконец, почти через 19 часов после отправления , за полтора часа до прибытия (!) нам стали раздавать хлеб, воду (единственное, что не было в дефиците в ходе этой поездки – это вода), по пачке пюре быстрого приготовления (даже для мужчин! вот щедрость!) и по консервной банке сайры – но без консервных ножей! Мы смотрели на эти банки и удивлялись. Большинство путешественников через пару часов ждал нормальный ужин дома или там, куда они ехали. В нашем вагоне нашелся один самоотверженный человек, которых сумел открыть консерву, проделав путешествие до вагона-ресторана, где нашелся консервный нож.
Эта кормежка была уже бессмысленной. Но нужно было все-таки отчитаться «за проделанную работу». А неиспользованные консервы потом можно собрать обратно – во многих купе она так и осталась лежать на столах.
Это – история не о катастрофе, о которой я знаю меньше других, так как провел эти сутки в поезде. Это история о корпорации, которая сочетает капиталистический эгоизм, готовность перекладывать свои проблемы на плечи обычных людей, с бюрократической неповоротливостью, с презрением к этим людям, корыстолюбие и лживость.