Мать 'Себастьяна Перейры' о сыне

Пятница, 24 сентября 2010 г.

В.ЗДОРЕНКО:: Что касается Юрия Александровича, то более спокойного, нормального, положительного, высокообразованного человека – у него три образования – я такого в милиции вообще не видела. Это добрейшей души человек. Не потому что мой сын. Никогда в жизни я не сказала бы доброго слова о человеке, который злобный, или жадный, или жлобистый. Но, когда у него доброта сверх меры, даже во вред, так сказать, себе, то нельзя не отдавать должное. Когда мы взрослые, в таком возрасте, как я, мать, уже смотришь на все мудро, оцениваешь не с точки зрения эмоций и биологической связи, а с точки зрения каких-то нравственных, высоконравственных отношений, законов. Он очень положительный человек. Я не знаю, что там про него сказали и как. Но в жизни он никогда никого не ударил – это с детства было так.

В.КАРПОВ: Я прошу прощения, просто меня Владимир зовут.

В.ЗДОРЕНКО: А меня зовут Валентина Яковлевна.

В.КАРПОВ: Вы мама как раз, да?

В.ЗДОРЕНКО:: Если нужно…Когда он учился еще первый раз – он окончил же еще Киевское училище высшее. Потом, когда раскидали армию, и муж его устроил, предложил в органы внутренних дел, он был в звании капитана, и он в течение года – ему предложили инспектора – подтвердил звание капитана, и так быстро! Он уже в сорок лет стал полковником, фактически. И через некоторое время он был замначальника паспортного стола, потом начальником паспортного стола, потом начальником милиции. Это в центре прямо там, на Кропоткинской. И все время учился! Я ему говорю: «Сынок, если ты пришел в другие совсем силы, и там другие совсем законы – ты должен владеть ситуацией». А он не может…Нельзя просто быть профаном, он ни в чем никогда не был профаном. Он учился в музыкальной школе, и все пьесы на баяне – все, что ему задавали, он играл превосходно. Он, когда в Высшем училище в Киеве учился, открылся франко-испанский взвод, и он был первый куда был зачислен. Он хорошо занимался языком.

В.КАРПОВ: То есть, испанский – его специальность, в какой-то мере?

В.ЗДОРЕНКО:: Ну, это же высшее училище…Он же разведчик вообще. А когда он в Свитнице служил в Польше, то он… Сколько ж ему тогда было? Я уже не помню – тридцать с лишним лет…Он уже был начальником разведки! Начальником разведки военного нашего округа, который там был. Можете себе представить, как ценили? Потому что дураков, придурков…Там, если в тебе интеллект не ночевал, его и не рассмотришь ни в какую лупу. А, если сам человек самодостаточный, и если из него, извините за выражение, прет этот интеллект…Вы никогда не общались с ним?

В.КАРПОВ: Нет, к сожалению

В.ЗДОРЕНКО: Он интересный рассказчик, он веселый человек, он знает сотни этих анекдотов, он пародирует очень смешно. Я очень люблю своего сына. Не потому что он мой сын, а потому что он очень интересный человек. Где бы он ни работал – вот зайдем мы с мужем…Я не помню, какой этаж – 63-е или 67-е отделение, в центре которое – секретарь говорит: «Какой у вас замечательный человек – сын!». Куда бы мы ни заходили! Потом он в Управлении…когда ему предложили в Управление – он там работал, там его хвалили. Потом ему дали должность…Ну, там нужно было генерала двигать - пришел человек свой. А он был полковник - и пришел полковник для того, чтобы получить генерала. И дали ему замначальника управления общественной безопасностью Центрального Округа. И там – как-то я позвонила – секретарь, я не тянула ее за язык, она говорит: «Какой он! Мы все его очень любим! Какой он славный, какой он добрый человек!» Вот такой мой сын.

В.КАРПОВ: Валентина Яковлевна, я прошу прощения, просто смотрите: вот журналисты или общественные деятели – они его сейчас обвиняют как будто бы в нетактичном поведении по отношению к участникам акции протеста.

В.ЗДОРЕНКО: Ну, вы знаете, что…Кстати говоря, четвертый канал позволяет себе поливать Лужкова по заказу сверху, а потом показывать фильм о его жене, и, кстати, вызвали совершенно обратную реакцию. Этот фильм настолько понравился зрителям, что они увидели в этой коровистой, мужеподобной бабе этой, Елене, интересного человека. Женщину, которая умна, которая может грамотно, литературно излагать мысли, которая умеет хорошо выразить их. Вот, что люди увидели. Разве вы не знаете, что мы работаем по заказу? А, кстати, что касается журналистов, обязательно к какому-то эпитету обязательно добавят они еще и метафору, и все, что угодно для того, чтобы складно читалось и складно смотрелось зрительно, и так далее. Так что, никогда я не поверю.

В.КАРПОВ: Да, ну просто смотрите: общественные деятели, они – ну вы знаете, эту историю про Себастьяна Перейру, да?

В.ЗДОРЕНКО: Да.

В.КАРПОВ: Читали, наверняка? Они расценили это, как нетактичное поведение, что он таким образом им, может быть, нахамил. По вашему, это просто шутка была, и все?

В.ЗДОРЕНКО: По-моему, это просто очередной финт такой, очередная фишка канала. Чтобы как-то увязать…На заднем плане идет, так сказать, вид Здоренко, и Перейра, и песня про него для того, чтобы провести параллель между полковником Здоренко, как было в Латинской Америке…Вроде того, что наши полковники ведут себя не лучшим образом, и, как будто он такой же тупой, как этот Перейра. Одно дело – полковники Латинской Америки, а другое дело – высокообразованные полковники. Если бы вы с ним пообщались, вы бы увидели, что это облетело бы, как штукатурка, как мазня дешевая посыпалась бы.

В.КАРПОВ: Валентина Яковлевна, как с ним можно пообщаться?

В.ЗДОРЕНКО: Володя, дело в том, что он сейчас во Вьетнаме, и приедет он 4 октября. Так что, милости просим. Скажите, а откуда возник интерес такой? Всё-таки вы верите прессе, которая пишет…

В.КАРПОВ: Дело не в том, что мы верим или не верим. Мы всякие факты пытаемся проверять. То есть, если одного человека обвиняют в том, что он нетактичен или грубо повёл себя, естественно лучше поговорить с ним для того, чтобы выяснить истину.

В.ЗДОРЕНКО: Дело в том, что это буквально на ровном месте вот это муссирование. Я сама прекрасно знаю, я в общем-то в прошлом, в юности много занималась, была в искусстве и я прекрасно… Я понимаю людей. Режиссура, как лучше картинку показать – всё это настолько мне понятно, что просто смешно. Одно дело – тупорылые… Не секрет, что в милиции очень много (и тогда было) понаехали так называемые лимитчики, а сейчас не меньше. Кто в милиции служит? Они поздно хватились, когда стали предлагать и брать в милицию только москвичей. Они сами всё это наворочали. Быдло порождает быдло и безнаказанность. И в высших структурах все приезжие. Рушайло пораспускал свои кадры, при нём больше всего было оборотней в погонах и так далее. Так что вот это пресловутое, банальное «рыба гниёт с головы» так-таки оттуда и пошло. Потому что если бы сами они были не то что образчиками, но хотя бы приблизительно нормально вели себя, не позорили бы честь мундира, то и подчинённые были бы на уровне. Потому что если подчинённый видит, какое быдло и хам начальник, и что если ему можно, а у него в три раза больше зарплата, то почему я за эти гроши должен буду держать марку и стараться быть лучше? Тем более, что два поколения уже настолько опустились (и нравственность, и воспитание). Молодёжь, посмотрите. Не потому, что я пожилая, и я ворчу, но действительно, ни ступить, ни молвить не могут. Когда я посещаю концертные залы, мне довелось в прошлом году видеть, Дзеффирелли, итальянцы приехали. Ну, что значит слушать «Паяцы» в исполнении итальянцев настоящих? Вот он привозил в позапрошлом году «Аиду», а в прошлом году «Паяцы». И вот когда в зале… Я знаю весь текст оперный, не либретто, а просто партитуру, и специальный оркестр делает какие-то паузы, надо знать, где можно аплодировать, где нельзя аплодировать.

В.КАРПОВ: Невпопад аплодируют, это правда.

В.ЗДОРЕНКО: Если это ария, ариозо или дуэт и так далее, где попало нельзя. Но когда я слышу… За мной пришёл весь из себя, из новых, претендующих на культуру, говорит, что «она поёт под микрофон». Вы знаете, я – воспитанный человек, но я аж на месте подскочила. Я сказала: «Молодой человек, это вам не шоу-бизнес, это вам не эстрада, в опере никогда не поют под микрофон». Идиот, кретин, он не понимает, что чтобы служить в опере, надо обладать двумя с половиной или тремя октавами и надо выполнять все ноты, которые написаны у Верди. Если это ми-бемоль, верхняя октава у женщины, у сопрано клавиатурная, то она берёт ми-бемоль. Она не может просто так взять и мелизмами, как в песенке современной эстрадной свести на нет. Там очень чётко совершенно и буквально скорпулёзно исполняется весь музыкальный текст и все звуки, всё, что написано в нотах. Так что приходить в оперу только потому, чтобы похвастаться друзьям и сказать: я был на Дзеффирелли? Они даже не могут сказать не в опере, а «я был на опере», как один выразился, у меня кроме тоски и грусти ничего это не вызывает. А как они выражают свои мысли? 10-15 слов может быть во всём лексиконе.

В.КАРПОВ: Это как у Эллочки-людоедки.

В.ЗДОРЕНКО: У Эллочки-людоедки и то было больше. У неё-то больше как раз словарный запас. Так что не знаю, всё настолько мелко, противно, отвратительно, нет настоящего, вот эта показуха. Даже слово «гламур» используют не в том плане, как оно когда-то появилось. Сейчас всё гламурно: «гламурненькое платье», «гламурный пиджак», «гламурная наркоманка», наверное, так можно сказать. Короче, не знаю, падение. А что, представляет интерес мой рассказ?

В.КАРПОВ: Конечно, потому что всегда интересно узнать о человеке, например, которого сейчас все обсуждают, но обсуждают с одной стороны. Это несправедливо, по-нашему.

В.ЗДОРЕНКО: А что, разве это продолжается обсуждение?

В.КАРПОВ: Если бы оно утихло, мы бы даже об этом не вспоминали.

В.ЗДОРЕНКО: Господи. Но тогда получается, что если учитывать всё, как делается у нас, если общественная шумиха будет продолжаться, баба с воза – кобыле легче, значит, могут даже его уволить для того, чтобы себя обелить, получается?

В.КАРПОВ: Сомнения есть по этому поводу. Но для того, чтобы не увольняли его, чтобы не было это «баба с воза – кобыле легче», наверное, лучше представить его с другой стороны, а кроме вас об этом сейчас никто рассказать не может.

В.ЗДОРЕНКО: Может. У него есть прекрасный сосед по квартире – Александр Подколзин, он вам может рассказать, он с ним общается. Телефон, наверное, я поищу, у меня есть. На службе у него есть начальник отдела, он его сделал начальником отдела, это Сергей… Как же его фамилия? Забыла, у меня где-то там записано – Сережа - тоже очень хорошо к нему относится. А вы бы слышали, как водители о нём говорят - и Илья, и Саша, у него два водителя. Не знаю, мне так приятно, когда мы уезжаем из Кремлёвского дворца или когда он нас отвозит из Лужников. Они очень уважительно к нему относятся. Они ведь могли бы вообще ничего не говорить, промолчать, правда же?

В.КАРПОВ: Да.

В.ЗДОРЕНКО: Но когда они сами… Я же чувствую, откуда это рождается, чувство это или мнение. Он мог ехать спокойно, делать своё дело и всё, да? Но ведь он сам об этом всегда говорит, так что… И секретарь на его службе. Не знаю, много народа, с кем он общается.