Шнур: Либеральная цензура гораздо страшнее нелиберальной

Понедельник, 4 октября 2010 г.

Почему вы написали песню «Химкинский лес?

«Химкинский лес» стал идиоматическим выражением и перестал быть географической точкой. События, которые там происходят, обросли каким-то количеством мифов. Это как Александр Сергеевич Пушкин, например, который тоже сейчас как некая идиома. И мне показалось, что применить некий хармсовский прием, довести ситуацию до крайнего абсурда вполне уместно.

...

На самом деле вы не верите в то, что Шевчук или, скажем, Noize MC пиарятся?

Пиар как побочный эффект присутствует в любом жесте. Все дело в процентном соотношении. Если 90% — это пиар, а 10% — то, что просто хотелось сказать, тогда все ясно. Но я не думаю, что с Шевчуком и NoizeMCтакая история. На самом деле, наш клип скорее напоминает песню «Еду в Магадан». К тому же ирония никому никогда не мешает. Мне кажется, что мы стали очень серьезно относиться абсолютно ко всему. Я не говорю, что ирония должна быть всепронизывающей, но что-то такое, чтобы спесь с себя сбивать, должно быть. Песня — просто некая провокация и прививка обществу, что нужно как-то шире смотреть на жизнь.

...

Профессиональной зависти к Шевчуку нет? Все-таки вместе с Боно спеть песню Боба Дилана? 

Я U2 не люблю. Мне просто подобные движения вообще не нравятся — ни в какую сторону, ни за кого. Не вышел бы и не спел.

...

А вы в принципе против дороги через Химкинский лес?

Я не посвящен в проблематику строительства дороги. Нужно быть специалистом, чтобы решать, как она должна пройти.

А ситуация с Охта-центром не аналогичная Химкинскому лесу?

Я не поддерживаю его строительство. Дорога— это необходимость, а башня — излишество.

Вас вообще можно представить защитником чего-либо именно на передовой?

Я был защитником Мариинского дворца в 1991 году, и даже не знаю, правильно я делал или неправильно. Очень сложно разобраться так, чтобы потом было не стыдно. Только придерживаясь своего чутья, если я пойму, что все, кирдык, больше так нельзя, то да, наверное, могу выйти.

За музыкантами многие готовы идти.

Какая глупость. Это значит, что общество больно. То есть эти люди, как крысы, которые идут за мальчиком с дудочкой. Вы себе представляете, что народ идет за Моцартом?

Ну, я могу себе представить, как народ идет за Шевчуком.

Ну да, я это тоже могу представить. (Смеется.) Это чревато, честно говоря. Мне вообще кажется, что даже если народ пойдет за Макаревичем, то это страшно будет. Братцы, давайте одумаемся.

...

А что вы скажете в ответ на конспирологические теории о том, почему вы записали эту песню?

А без этого не обойтись. У нас что ни скажи, в этом видят либо руку Кремля, либо вашингтонского обкома, либо жидомасонский заговор.

...

Как долго делали клип?

Андрей Закирзянов, мой приятель, две ночи не спал, делал его. Песня родилась сама собой. Я же не могу заниматься тем, чтобы убеждать людей в том, что это не заказ, мне это не с руки, это не мой темперамент. Потом, зрячий да увидит, слышащий — услышит. Кому надо, тот вообще ничего не поймет. Странная ситуация вообще складывается. Когда были проблемы у выставки «Запрещенное искусство», все сокрушались: как же так, у нас же свободная страна. А стоит кому-то чуть влево или вправо сделать шаг, начинает работать так называемая либеральная цензура. И она гораздо страшнее нелиберальной. В этом же тоже есть проблема. Если мы либералы, то тогда уж давайте не забывать, по крайней мере, о свободе слова и свободе самовыражения, про возможность другой точки зрения.

...

Говорят, возродились к зимним корпоративам и потому что компании вышли из кризиса?

Им виднее. В интернете же одна правда. И у всех своя.

После отставки Юрия Лужкова можно ожидать, что «Ленинград» выступит в «Лужниках» или «Олимпийском»?

Нет-нет. Я думаю, сразу на Красную площадь. (Смеется.) У нас будут два концерта в Москве. 26 и 27 ноября. Думаю, что какую-то часть средств мы отправим Юрию Михайловичу в поддержку.

Вы не жалеете, что выпустили этот клип?

Думаю, что я о нем еще пожалею. Вариантов развития событий до фига. И 90% очень крутые. Из ваших вопросов, так как у меня нет интернета, я понимаю, что сейчас враг демократии номер один — это я. Быть врагом демократии номер один, да и вообще быть номер один — сложновато. (Смеется.)