Иван Давыдов:

Пятница, 19 декабря 2008 г.

Был я днесь на некоем корпоративе. Стоял в углу, распивал со знакомыми очень плохой, но бесплатный виски. На сцене выступали, как и полагается, местные випы. Сперва генеральный директор вышел, сказал, что да, бедненько, но чистенько, у других и вовсе в этом году корпоративов нету, год был трудным, следующий будет еще труднее, «но мы, конечно, выживем». Потом еще кто-то вышел, допустим, генерального директора зам, и сказал, что он вместе с компанией пережил такие трудности, по сравнению с которыми нынешние трудности - вообще пустяки, «и мы, конечно, выживем». После - дедушка, божий одуванчик, седой и веселый, сообщил, что он прошел войну, и вот на войне были трудности так трудности, а сейчас - ... И мы, конечно...
- Как ты думаешь, что они ему пообещали, огромную пенсию? - спросил меня приятель из аборигенов.
- Легкую смерть, - ответил я.
На самом деле есть некоторый разрыв между образом кризиса и происходящим вокруг. Ожидание катастрофы становится массовым, но катастрофа характеризуется стремительностью, нас же бог жует, как жвачку, без спешки. То есть, думаешь, что вот, проснешься, а во дворе захватчики с Марса строят свой гигантский муравейник, и надо срочно идти записываться в очередь на пункт сдачи крови, которой новые хозяева питаются. Или - реалистичней - на улицах костры, какие-нибудь там революционные матросы (я, правда, одного всего матроса знаю, ну да неважно), Герман Греф с пистолетом системы «Маузер», и артист, ранее известный как Константин Крылов, ныне же - батька Ахурамазда, допустим, в рясе и с нагайкой. Какие-нибудь, предположим, опричники или даже члены кружка юных поклонников Савонаролы несут в костер все, что средний класс Москвы непосильным трудом нажил - колеса от «Форда Фокус», стеллаж «Билли», мемориальную головню из клуба «Дягилев», таджикского дворника, бюст святого равноапостольного Столыпижницына... И снег, снег, снег...
На деле - даже снега нету. Ну, то есть, где-то там, в Средневрхней Тагёли уволили, говорят, миллиард металлургов. Металлурги взяли тяжелые металлические предметы и ушли в леса, грабить поезд Воркута-Ленинград. Звонил Вася-долбоеб, спрашивал, нет ли какой подработки, Васю сократили из глянцевого журнала «Схлоп». И правильно сократили Васю-долбоеба, как написал (бы) Слава Курицын десять лет назад. По телевизору, кстати, раз уж мы о Славе, о доблестях о подвигах, - как и десять лет назад, Бивис и Баттхед. Еще временами - Медведев и Путин.
Но бывает катастрофа и катастрофа. Бывает, ты ломаешь, например, ногу, и больно, и стремительно, и понятно, и не очень даже страшно. А бывает, врач рассматривает рентгеновский снимок, смотрит без одобрения на маленькое пятнышко в углу, и сообщает, что осталось полгода. А при этом, в общем-то, ты разве что кашлять чуть больше стал, и умирать две минуты назад вовсе не собирался.
И вот для описания этого самого пятнышка у нас, кажется, нет пока слов. Все, даже люди, которые совсем не понимают, что это за кривые, интересуются теперь индексом РТС, - привычная обыденному сознанию оппозиция верха и низа, верх хорошо, низ плохо, и вроде бы что-то, порождая иллюзию спокойствия, объясняет.
Но даже те, кто точно знает, что это за кривые (то есть экономисты, люди, как правило, предельно ограниченные), и те догадываются, что не объясняет, что вообще все новые песни - не о главном, не о том, не то... Нет даже подходящих слов, чтобы задать вопросы.
Кризис в отсутствии слов, короче. Нужны, короче, слова.