Эпоха немилосердия

Вторник, 19 мая 2009 г.

Опять май, опять маются гей-активисты. Злополучный столичный мэр снова запрещает проведение «Парада Гордости». Или не парада, а прайда, пес их разберет. ЛГБТ-общественность в очередной раз выражает возмущение; западные СМИ обличают «ужасы тоталитаризма».

Правда, знакомые геи чуть ли не единодушно сообщают (конфиденциально, само собой) о своем, как минимум, прохладном отношении к подобным празднествам. Основных аргументов три. Во первых, «парадные активисты» представляют, по мнению моих собеседников, по большей части самих себя — этим, кстати, объясняется, в числе прочего, крайняя малочисленность акций. Во вторых — эти самые активисты с превеликой охотой пилят выделяемые под псевдоакции гранты, а заодно и получают, в качестве нефинансовых бонусов, и дополнительный рост собственной «капитализации» в глазах западной прогрессивной общественности.

В третьих ... вот в третьих получается самое интересное. В чем сходятся практически все мои собеседники — так это в том, что все эти гей-парады жизнь им скорее осложняют. Лишнее внимание к личной жизни вменяемому человеку ни к чему, а тут получается, что «опять тут ВАШИ клоунадничали!». То есть, активистам — пироги и пышки (не самый жесткий прием со стороны ОМОНа прочие бонусы с лихвой компенсируют), а обычным, тихим нетрадиционалам — лишний, извините, геморрой. Впрочем, на «тоталитарный режим» не проч покивать не только первые, но и вторые.

Оставим в покое представителей сексменьшинств, пускай сами промеж себя разбираются. Поговорим лучше о «гомофобном авторитарном режиме» и подобающих ему ужасах.

Благо, года три назад пришлось поучаствовать в подобном диспуте, а аргументы с тех пор не шибко устарели. Летом-2006 меня пригласили на передачу «Радио Свобода» аккурат по этой теме, причем практически все гости (во главе со знатным профессором и академиком И.С. Коном) гомофобный авторитаризм в России строго обличали.

Вашему покорному слуге, исполнявшему роль «цивилизованного гомофоба», пришлось отдуваться в одиночку. Надеюсь, однако, что аргументы мои все же были услышаны.

Благо, что были они до чрезвычайности просты. Смысл сводился к следующему: насчет авторитаризма не знаю, но вот уровень гомофобности российского общества в 90-е был куда выше, чем в двухтысячные.

Ну, да, статью в УК отменили, и нетрадиционалы получили свободу не только выбора ориентации, но и ее публичной презентации. Не уверен, что обществу это понравилось само по себе, но...

... но что значит «само по себе»? Пожалуй, следует сделать небольшой экскурс в те культурно-дискурсивные новшества, которые оказались внесены в те годы в российский обиход.

Новшества же были во многом связаны с приходом новых «хозяев жизни» - от новорусских бизнесменов до натуральных бандитов. Причем по замашкам и манерам первые от вторых отличались не сказать, чтобы очень сильно.

Уголовный дискурс, сплошной Шуфутинский с «Лесоповалом» не только в магнитолах и на радио, но даже и по ТВ. Блатная феня в речах самых обычных людей. И в книгах, само собой — не говоря уж о СМИ.

Жестко вторгшиеся в жизнь блатные понятия предусматривали, в числе прочего, и крайне жесткую гомофобию. Если довести до грубого логического завершения - «петухи — не люди».

Один из моих первых знакомых среди «пригламуренных бандитов», бы прошлом барменом в кафе маленького подмосковного города Кокошкино. Миша любил модную, «небандитскую» одежду, охотно ходил по ночным клубам — и, что совсем уж непривычно, носил длинные волосы. Да и базарил сравнительно интеллигентно.

Что, естественно, не мешало ему быть «при понятиях». Скажем (неоднократное личное наблюдение), к офисным пьянкам в одной из «крышуемых» его бригадой контор, Миша присоединялся только если за стол не садился охранник-милиционер: «Без обид, ребятки — но с ментом мне вместе сидеть впадлу. Ничего личного, ежели что».

Но с ментом можно хоть поздороваться, хоть и не за руку. С секс-меньшинствами получалось много хуже. Как-то раз Миша вернулся утром из клуба злой, как собака. 
Ну ты прикинь, - пожаловался он мне, - сижу, как порядочный, в клубе — с девчонками, конечно. Вышел поплясать — и тут мне этот ... пидорчук ... на шею кидается!.. Мне ж его после этого, по уму, вообще валить сразу, чтоб не не зафоршмачиться!
Что, прямо в клубе валить?!..
Ну, были варианты потом его подстеречь — но я ж там, типа, не последний раз, а меня там всякая собака знает. Проблема-то не с мусорами — все куплено сто раз — а просто перед людьми неудобно. Короче, обратил в шутку.
То есть?..
Ну, пинками под сраку выкинул его оттуда, чтоб руками не трогать. Вроде, и не всерьез, без криминала — но и по понятиям катит, типа. Охране тамошней сказал, чтоб больше его не пускали, чтоб беду не накликать. Благо, там люди не чужие, и тоже при понятиях.
 

Это, конечно, реакция бандита (хоть и не лишенного налета цивилизованности). Но повторюсь: к бандитскому/околобандитскому «культурному полю» тогда имело хоть небольшое, но отношение как бы не полстраны. Можно , конечно, сейчас рассуждать на тему того, что и блатная культура, и строгая гомофобия как ее неотъемлемая часть, обществу были навязаны (интересно, кем?). Но факт остается фактом: такое отношение к секс-меньшинствам, как в России 90-х (заметьте, я еще не говорю о провинции, где нравы в этом плане всегда жестче), в новейшей истории еще поискать надо. 

Новые дискурсы — новые веянья. Даже если рассматривать современную России как место культурно-дискурсивного засилия «силовиков» (подход крайне спорный), надо признать одно. Слоган «петухи — не люди!», в своей буквалистической трактовке, если не вымер полностью, то все же стал скорее маргинальным - и уж точно не представляет собой мейнстрим. Да, российское общество склонно к традиционализму. Да, оно, возможно, не является, образцом толерантности. Но от уголовных традиций оно, по крайней мере, очевидно очищается. 

И если очищение это достигнуто, в чем-то, благодаря «просвещенному авторитаризму» - может быть, это не так уж и плохо?.. 

По крайней мере, для некоторых, отдельно взятых, субкультурных слоев общества.

Сергей Ильин