Кризис- время решений

Среда, 18 марта 2009 г.

Кризис, значит, все плохо, и, будьте готовы, - станет хуже. Найдено слово, которое, казалось бы, все объясняет. Ошибки макроэкономической политики, неэффективное управление, легкомыслие или своекорыстный расчет - все покрывается этим единственным словом. Одна всеобъемлющая тема включает в себя любой частный промах и - того хуже - всякое проявление личного малодушия.

Не нужно, впрочем, думать, что такая, с позволения сказать, поведенческая установка является всего лишь проявлением обывательской бескрылости, вполне предсказуемым ответом филистерского умонастроения на грозные события времени. В действительности здесь выражена некоторая позиция, в которой при желании можно выделить ряд положений теоретического плана. Не так важно при этом - могут ли сами выразители этой позиции всегда точно изложить свои интеллектуальные предпосылки.

Можно долго дискутировать на тему, является ли нынешний мировой экономический кризис образчиком циклического кризиса, либо он - структурен. Последнее более вероятно, но, по-видимому, споры закончатся лишь с завершением самого кризиса. В конце концов, очевидные перекосы в мировом системе производства и потребления, так же как диспропорционально по отношению к «физической» экономике раздувшийся финансовый рынок - о чем, напомним, говорил наш премьер-министр на Давосском форуме, - не возникли как-то сами по себе. За ними стояла определенная стратегия, отводившая финансовому сектору непостижимо высокое, по здравом размышлении, место в экономической системе. Кстати, России это касается в степени, лишь немногим отличающейся от положения дел в ведущих финансовых империях - Великобритании и США. Суммарная капитализация 130 компаний, чьи бумаги представлены на двух ведущих российских биржах, к маю 2008 года составляла 135% ВВП России. Если излишняя капитализация была общемировым явлением, в значительной мере обусловившим ускоренное развитие кризиса, то для нашей страны эта тема оказалась еще болезненней: сжавшийся мировой спрос и падение цен на энергоносители привели по существу к коллапсу отечественного фондового рынка. Вместе с тем слишком многие аспекты нашей экономической и социальной жизни последних лет были приведены в соответствие с явно завышенной оценкой российских компаний.

Дешевый кредит - как корпоративный, так и потребительский, опирающийся не на внутреннее накопление, а на внешнее заимствование; неожиданно поднявшийся в ряде отраслей и в некоторых регионах страны уровень доходов; соответственно - складывание новой культуры потребления, чьим экономическим содержанием явился «импорт без берегов». Все эти социально-экономические параметры были весьма слабо мотивированы: крайне шаткая, как оказалось, конструкция мирового финансового капитала, слишком зависимая от «остроумных находок» Уолл-Стрита и «смелых» начинаний «рейганомики», мало чему отвечающие нефтяные индексы... Признаем: наша уверенность основывалась на недопустимо случайных обстоятельствах, производных от глобального финансового и экономического контекста, отмеченного, как теперь стало совершенно ясно, существенными погрешностями.

Сейчас от этой уверенности, похоже, осталось немного. Еще бы, если индекс РТС снижается примерно в пять раз, что на простом языке значит, что наше хозяйство стало стоить в пять раз меньше. Если рост инфляции делает неясной перспективу поддержания внутреннего спроса, а внешний спрос по многим ведущим экспортным позициям сжался и продолжает таять. Если привычные зарубежные кредитные линии более не доступны, а внутренний кредит, обеспеченный государственными вливаниями, никак не дойдет до реального сектора. В общем, опять-таки - все плохо, и будьте готовы.

Но тут надо остановиться. Паника не то чтобы плохой советчик, она не советчик вовсе. Достаточно беглого взора на наше недавнее сравнительное благополучие, чтобы понять: мы переживаем свой кризис. Он имеет не только свои формы проявления (например, усиливающаяся инфляция, в отличие от дефляционного тренда в Европе), но и собственные причины. Конечно, общемировые факторы кризиса чрезвычайно существенны, однако они не всецело определяют ни характер конкретных кризисных явлений, ни их масштаб, ни, наконец, - особенные пути их преодоления.

Ждать нельзя!

Итак, первым шагом по преодолению паники является, как и всегда, осознание фактического положения дел. Последнее не сводится к перечню актуальных трудностей или даже к учету дефицитов и ресурсов, сильных и слабых сторон своей позиции. Не менее важным является выявление совокупности факторов, обусловивших формирование этой позиции, со всеми ее плюсами и минусами.

Самым неверным решением будет списать все на глобальную конъюнктуру, неважно - плохую, очень плохую или даже катастрофическую. Несомненно, нельзя впадать и в другую крайность: тот «идеальный шторм», с которым премьер Владимир Путин сравнил мировой кризис, - серьезен и, как бы сказал Ленин, «упрям». Он слишком многое обнажил в мировом хозяйственном укладе, чего просто не должно быть. В условиях свершившейся глобализации эта беда не могла не затронуть всех. Однако такую затронутость, такое повсеместное негативное воздействие можно по-разному понимать. Можно расценить его как глобальную поломку, при которой самое мудрое - «не дергаться» и терпеливо подождать, когда поврежденные суставы срастутся вновь. Или - вариант той же темы «терпения и ожидания» - как пандемию, противодействовать которой по мере сил, конечно, стоит, но нужно и помнить - пандемии проходят сами, каким-то не совсем ясным образом, когда будто бы «устают»...

Примерно такая тональность и преобладает в оценках характера мирового экономического кризиса и, что самое главное, перспектив российской экономики в этих всеобщих и нерадостных обстоятельствах. Мнение очень многих, если не большинства, отечественных экспертов суммарно сводится к тому, что для России - с резко выраженной сырьевой доминантой ее экономики - закрыта перспектива позитивного и целенаправленного изменения макроэкономического статуса. По крайней мере, сейчас. Может быть, годик-другой назад... В условиях же сужения внешнего спроса, от которого российский производитель зависит прежде всего, никакая модернизация невозможна.

Резюме этих рассуждений все то же: набраться терпения и ждать, стараясь, по возможности, за время ожидания не понести ощутимых потерь в ключевых отраслях промышленности и избежать демонтажа финансовой системы.

Такая позиция опровергается ее же главными посылками: во-первых, что мировой кризис будет недолгим (не более полутора-двух лет) и, во-вторых, что золотовалютный запас удастся растянуть на этот сравнительно небольшой срок. Обе эти посылки далеко не столь очевидны, учитывая разрастающуюся рецессию в США, с одной стороны, и размер корпоративного долга российских компаний - порядка 500 млрд. долларов, - намного уже превысившего объем международных резервов России, с другой стороны.

Более принципиальным однако представляется то, что данная стратегия ожидания в качестве своей глубинной интеллектуальной и психологической основы имеет представление о кризисе как о всеобщей пандемии. Однако кризис, как сейчас уже многие говорят, совершается прежде всего в головах. Задумаемся над тем, нет ли иного взгляда на кризис, не на его причины и механизмы последовательного запуска, но на природу его конкретного воздействия?

Мировой кризис обнажает болевые точки различных национальных экономик. Кажется, поэтому уместно употребить новое сравнение: кризис подобен лакмусовой бумажке, проявляющей скрытые до поры диспропорции отдельных экономик. В этой связи стоит напомнить об этимологическом значении слова «кризис». Это слово - греческого происхождения. Его изначальные значения - «суд», «судебное решение». Но ведь первичные значения слов всегда указывают на суть дела, иногда подзабытую и заслоненную историческими случайностями. Таким образом, кризис, по самому своему существу, - это время решений, пора пересмотра сложившегося положения дел, показавшего свою коренную уязвимость.

Отсюда вытекает, что кризис - не только, даже не столько, «беда», сколько возможность перемены пути. В отсутствии кризиса легко идти по уже наезженной колее, принимая временное и случайное благополучие за заслуженную и прочную перспективу. Ничто как будто не понуждает к пересмотру позиций и к перемене маршрута. Хорошо известно, что такое слепое и упрямое следование раз выбранному направлению движения может оказаться даже не квазистабильным постоянством, а незаметным скольжением вниз. Осознав это, мы приходим к заключению, что кризис - это шанс, и, как всякий шанс, он - единственный и неповторимый. Упускать его нельзя.

И здесь мы переходим к другому аспекту программы приведения себя в соответствие с реальностью кризиса. Если кризис - это особое время, время решений по самому своему существу, то он предъявляет запрос на новый поведенческий стандарт. Необходимо именно кризисное поведение, то есть поведение, чьим лейтмотивом является решимость.

Рискнем предположить, что именно в этом состоял пафос высказываний, сделанных президентом Дмитрием Медведевым 21 февраля на выездном заседании президиума Госсовета РФ. Он указал на простой, и тем не менее не всегда до конца осознаваемый факт, что глобальные неурядицы - это не сонное царство, которое заворожил злой волшебник; это условие, в которых раскрывается наша способность действовать здесь и сейчас. Или же неспособность, которая всегда, по правде, - отказ от действия...

В заключение коснемся еще одного важного момента. Сейчас многие - и у нас, и за рубежом - говорят о том, что сердцевиной сегодняшнего кризиса является внезапный дефицит доверия. Его можно квалифицировать как кризис доверия, в отличие от многократно теоретически описанных и свершавшихся в истории кризисов перепроизводства. О необходимости взглянуть на проблему доверия в более широком плане, не ограничиваясь темой взаимного банковского кредитования, говорил и президент Медведев. Действительно, доверие - это фундаментальная экономическая категория, которая, по-видимому, еще ждет своего полноценного теоретического анализа. Не ставя перед собой столь масштабной задачи, заметим лишь, что предпосылкой взаимного доверия является уверенность в своих силах. Доверие - прерогатива сильных. Слабый не доверяет никому.

Алексей Савицкий