Политических истуканов омывают тающие митинги

Четверг, 15 марта 2012 г.

Оппозиционный политик Станислав Яковлев пишет:

Я, кажется, начинаю понимать, откуда в узком кругу хорошо известных людей, умудрившихся в период сложнейших для правящей российской элиты политических волнений не только допустить возвращение Владимира Путина в Кремль, но и сократить число участников уличных протестов как минимум в пять раз за три месяца, возникла мода на критику Бориса Ельцина, пухом ему земля. У первого президента России было, конечно, множество недостатков, но непростительных и фатальных, с точки зрения гигиенических операторов протестного дискурса  - только два. 

Во-первых, Борис Николаевич добровольно ушел в отставку. Во-вторых, в своем последнем обращении к российскому народу он публично попросил прощения за все те прекрасные и наивные мечты о личной свободе и всеобщем процветании, осуществить которые, к сожалению, так и не удалось.

Не только подобные действия, но и любые намеки на эти действия и даже мысли о них воспринимаются "старым менеджментом оппозиции" как возмутительная ересь и преступная крамола. Чем бы ни завершился очередной гениальный план  проектантов, главное, что широкая общественность должна и даже обязана знать о его итогах: это безоговорочная победа и все произошло именно так, как было задумано.

Если же результаты очевидно не соответствуют анонсу и авансу, то анонс немедленно становится анонимным: какие-то злые люди пообещали какую-то чепуху, но какое же счастье, что сознательное и зрелое гражданское общество не купилось на дешевый популизм демагогов , не поддалось унылому кликушеству провокаторов, не соблазнилось набившим оскомину лозунгам и сделало все по-своему, самым верным и правильным образом. Потому и потерпело сокрушительную - разумеется, победу. Чего же еще.

Самый свежий пример, обеспечивший мне с раннего утра заряд бодрости на целый день не хуже термоса крепчайшего кофе:

Насчет финала митинговой активности, кажется, ошибся. В Новоарбатском митинге я ощутил новое настроение и новую энергетику. Выступало много новых людей, которые обошлись в своих речах без надоевшего шапкозакидательства, без задорных криков, без требований немедленной триумфальной победы Добра над Злом  кто, подобно мне, выступает за стратегию step by step, а не «всё сейчас и сразу».

Это, извините, Борис Акунин пишет. Память у меня, конечно, дырявая и тесная, однако все же не настолько, чтобы я успел забыть выступление Бориса Акунина с трибуны митинга на проспекте Сахарова. Популярный писатель убежденно объяснял, что главная задача оппозиции заключается в том, чтобы отправить Владимира Путина не в Кремль, а на пенсию и вдобавок выдал митингующим "домашние задание": в период новогодних каникул разработать варианты оперативного и успешного решения этой задачи, чтобы потом из всего разнообразия предложений выбрать наилучшее. 

Я, честно говоря, так и не понял, то ли декабрьский Акунин за прошедшие четыре месяца успел до изжоги и черной депрессии надоесть Акунину мартовскому (если так, то салага, квашня библиотечная, мы-то некоторых деятелей десятилетиями терпим), то ли это был какой-то другой Акунин; много все-таки в нашем мире загадок, парадоксов и удивительных чудес. 

И тем не менее, лично мне чрезвычайно интересно, что за предложение одесские джентльмены в итоге выбрали; а еще - нельзя ли назвать, автора, сочинившего для креативного столичного бунта такой печальный и при том невыразительный финал? Верно ли, что в сценарии была прописана клоунада с "палаткой от Навального", оккупация фонтана и прочие лиловые les Fleurs du mal, схожие с залупой до степени смешения, а если нет - то из какого же сора проросли эти внезапные импровизации, и главное - зачем?

Про такие мелочи, как звучавшие еще до прошлогодних парламентских выборов заявления с примерным содержанием: "когда на площадь выйдет пятьдесят тысяч человек - режим испугается и рухнет, а несистемную оппозиции не пускают на федеральные каналы, потому что дайте ей всего один эфир - и это будет другая страна" - я даже не упоминаю. Вполне достаточно, что теперь непримиримым борцам с режимом требуется не пятьдесят тысяч человек, чтобы демонтировать систему преступной власти, а миллион - чтобы эта система в принципе захотела с ними разговаривать. 

Не представляю, сколько человек вышло вечером пятого марта на Пушкинскую площадь в надежде, что там наконец-то  свершится долгожданная революция, но как минмум один такой человек на этой площади был точно: лично я. Оранжевые мечты о Майдане сердце мое, давно остывшее, впустую не тревожили: для Майдана, способного постоять хотя бы сутки, следовало выбирать совершенно иную территорию. А мобилизовывать все силовые и охранительские структуры палаточным скоморошеством за несколько дней до принципиального мероприятия  - наборот, совершенно не следовало.

Поход на Кремль казался мне идеей тем более утопической. Во-первых, митинг получился относительно скромным: даже самые убежденные противники Путина в большинстве своем оказались не готовы принимать участие даже в акциях с непрогнозируемым исходом (о заведомо несанкционированных мероприятиях, соответственно, даже говорить не приходится). Во-вторых, в случае какого-то экстремального финала - двое из трех присутствующих немедленно пошли бы в отказ (что мы в итоге все и наблюдали). В-третьих, организовать прорыв и вывести довольно неубедительную, с учетом всех обстоятельств, колонну на Тверскую улицу - дело, в общем, не сложное. Но дойдет эта колонна в лучшем случае до мэрии, где пожалеет, что вообще на свет родилась: разгон ожидался предельно жесткий; чуть ранее на Лубянской площади полицейские устроили сторонникам Лимонова полноценную Беларусь с электрошоком и газенвагенами.

На Пушкинской площади просто не было политического лидера, который мог бы взять на себя такую ответственность: повести людей [и в первую очередь самого себя] в очевидную и при этом бессмысленную мясорубку. Последние мои сомнения по поводу планов на вечер развеялись при виде Алексея Навального, сопровождаемого бригадой охранников Гарри Каспарова. Вечер я проведу дома, а Владимир Путин ближайшие шесть лет проведет в Кремле.

И тем не менее, я надеялся на революцию. Можно сказать даже - на военный переворот: восстание опозоренных добровольцев и призывников против бездарного оппозиционного генералитета. Печально, что не придумано такой группы Pussy Riot, которая отважно бы проорала все положенные по такому случаю слова не перед церковным, а перед политическим иконостасом; перед бронзовыми истуканами, превратившими снежного барса "митинговой активности" в карнавального бумажного тигра, окончательно размокшего под снегопадом в пустом площадном фонтане.

Что еще должны сделать эти истуканы, сколько изначально правильных и честных дел запороть, скольких людей самым бессовестным и при этом откровенным образом обморочить, чтобы их наконец-то снесло лавиной если не народного гнева, то хотя бы исторической неизбежности? По логическому рассуждению, они должны были исчезнуть еще в декабре, сразу после банкротства общества пьяной свиньи [была такая гражданская кампания "Нах-Нах" если кто запамятовал]. Но тогда они объявили поражение "Единой России" на парламентских выборах "общей победой оппозиции" и с ними почему-то никто, кроме нас, не стал спорить. 

Однако теперь-то все, вроде бы, очевидно: дуб - дерево, олень - животное, война - лекарство против морщин, белый снег, серый лед. Если государство вновь заявляет о своей готовности воевать с политическими оппонентами, то все мы, я надеюсь, помним позицию того же Пархоменко, когда от него пытались добиться содействия Маршам Несогласных: "Смотрите, больше сюда не звоните". Облезлые идолы были, да сплыли - как м*де по талой воде - вслед странному времени, когда далеко не на самом благородном материале, из которого они были сделаны, еще мог держаться какой-то народно-освободительный лоск. 

Оказалось, что черта с два.

(процтировано частично)