Кто боится народа

Четверг, 18 октября 2012 г.

"Русский репортер" пишет:

В нынешних выборах нет интриги, потому что нет оппозиции. И это плохо. А оппозиции нет не потому, что сильна правящая партия, а потому, что слаба политическая система. Оппозиции у нас нет сразу в двух смыслах: ни революционеры, ни системные партии не могут и не хотят разговаривать с народом.

Давайте разберемся. Демократическая оппозиция ни одной из пяти возможностей губернаторских выборов воспользоваться не смогла. Причем дело не только в организационных сложностях выдвижения - можно было попытаться использовать местные ресурсы какой-нибудь сочувствующей партии, например «Справедливой России». Но никто из московских лидеров протеста выставить свою кандидатуру не рискнул, а местных авторитетных союзников не нашлось. Получается, принадлежность или сочувствие к столичным протестам не является ресурсом на региональных выборах. Скорее наоборот.

Одни от страха обращаются к «мировой ­общественности», другие готовы раздавать должности, лишь бы народ не высказал свою волю.

Исключение - выборы в Химках. Это почти Москва, кандидат от оппозиции Евгения Чирикова сама из Химок. На старте кампании она имела перед кандидатом от партии власти Шаховым преимущество в узнавании, славу борца за Химкинский лес и на всем протяжении - безусловную поддержку столичной либеральной прессы и лидеров оппозиции. Однако когда в марте 2009 годаречь шла об искреннем содержательном местном политике, а не о члене столичной антисистемной элиты, участнице «большой игры». Но одно дело - обращаться к снобистской западной «демократической» общественности, другое - к своему городу.

Либеральная пресса склонна винить в ее неудаче «темный» народ, поддавшийся на кремлевскую агитацию, на разговоры о том, что Чирикова - иностранный агент. Но если быть честными, понятно, что у химкинского избирателя логика более содержательная, чем у креативных активистов. «За честные выборы!» - лозунг пустой, если непонятно, что именно выбираешь. Чирикова, например, боролась против точечной застройки в городе, часть жителей которого пользуется благами этой не очень эстетичной, зато относительно доступной застройки. Выбор между просекой в лесу и пробками на шоссе тоже очень непростой. И вообще, исходя из чисто практических соображений, лучше иметь мэра, который будет заниматься местными делами, а не «звездить» на митингах и международных приемах.

Если бы на пост мэра продолжал претендовать одиозный Стрельченко, избирательную кампанию можно было бы выстроить на отрицании семейственности, коррупции и физического насилия против журналистов, рассчитывая на протестное голосование. Тогда был бы шанс. Но губернатор Московской области Сергей Шойгу «зачистил» ряд проблемных городов заранее, так что тягаться пришлось с его авторитетом, а не с авторитетом его ставленника.

То есть там, где оппозиция все-таки решилась поговорить с народом, понимания она не нашла.

С другой стороны, кандидаты от партии власти и административная система тоже сделали все, чтобы оставить ­народ без выбора и участия в политике. В тех регионах, где интрига могла бы быть - в Брянской или Рязанской ­областях, - она была намеренно загублена. Там были сильные кандидаты, пользовавшиеся поддержкой регионального бизнеса и оппозиционных партий («Яблока» и «Патриотов Росси» соответственно), но они сняли свои кандидатуры в результате закулисных переговоров, ничего не объяснив избирателям. В обоих случаях, судя по всему, им были предложены высокие посты в обмен на неучастие в выборах.

В правящей партии говорят, что это обычная мировая практика. Действительно, довыборные коалиции и консультации возможны во всех странах. Но там, где элиты достаточно умны, а политические системы развиты, избирателя обычно не лишают возможности сказать свое слово. Иначе падает доверие и к властям, и к выборам, и вообще к идее участия в политике. Испугавшийся реальной конкуренции кандидат, как правило, слаб, от всех зависим и не пользуется большим уважением в обществе.

Партия власти и оппозиция сходны в том, как сильно они ­боятся народа. Одни от страха обращаются к «мировой ­общественности», другие готовы раздавать должности, лишь бы народ не высказал свою волю. В этом смысле и властные, и оппозиционные элиты до серости одинаковы.