Чтобы москвичи не убежали...

Пятница, 25 декабря 2009 г.

В свете давно проскочившей и мало кем замеченной новости о том, что европейские власти планировали в случае эпидемии "свиного гриппа" закрыть столицы на карантин. Без предупреждения, чтобы заразившиеся жители не убежали из города. Попытаемся представить, как это могло произойти в Москве.

...Мама не говорила мне, что заболела - но я почему-то чувствовала, что это обязательно произойдет, невыносимо было жить каждый день с мыслью, что она в восьмидесяти километрах от нашего спокойного, благополучного дома, каких-то сорок минут на машине, и я не могу забрать ее - полтора месяца назад я была у нее последний раз, Мишкину школу к тому времени уже закрыли на карантин, институты тоже уже были закрыты и, кажется, шла речь о том, чтобы закрыть кинотеатры и цирк, но все это еще не выглядело, как катастрофа, скорее - как внеурочные каникулы, люди в масках на улице по-прежнему встречались редко и чувствовали себя неловко, потому что остальные прохожие на них глазели, Сережа каждый день еще ездил в офис, и город, город пока не закрыли - это даже не обсуждалось, никому не могло прийти в голову, что огромный мегаполис, гигантский муравейник диаметром сто с лишним километров можно запечатать снаружи колючей проволокой, отрезать от внешнего мира, что в один день вдруг перестанут работать аэропорты и железнодорожные вокзалы, пассажиров будут высаживать из пригородных электричек, и они будут стоять на перроне замерзшей, удивленной толпой - как дети, у которых в школе отменили занятия, со смешанными чувствами тревоги и облегчения, провожая глазами уходящие в город пустые поезда - ничего этого еще не случилось в тот день. Я заехала на минуту - подхватить Мишку, который у нее обедал, мама сказала - «Анюта, поешь хотя бы, суп еще горячий», но мне хотелось вернуться домой к Сережиному приезду, кажется, я едва успела выпить кофе и сразу засобиралась - ни о чем толком не поговорив с ней, торопливо клюнула ее в щеку в коридоре возле двери, «Мишка, собирайся скорей, сейчас самые пробки начнутся», даже не обняла, ах, мамочка, мамочка.

Все случилось так быстро - за несколько дней в интернете вдруг появились слухи, от нечего делать я читала их и вечером пересказывала Сереже, он смеялся - «Анька, ну как ты себе это представляешь, закрыть город - тринадцать миллионов человек, правительство, и вообще - там пол-области работает, не сходи с ума - из-за какой-то респираторной ерунды, сейчас нагонят страху на вас, параноиков, вы накупите лекарств, и все потихоньку стихнет». Город закрыли вдруг, ночью - Сережа никогда не будил меня по утрам, но я знала, что ему нравится, когда я встаю вместе с ним, варю ему кофе, хожу за ним по дому босиком, сижу рядом со слипающимися глазами, пока он гладит себе рубашку, я провожаю его до двери и плетусь обратно в спальню, чтобы накрыться с головой и доспать еще час-другой - в то утро он разбудил меня звонком:
- Малыш, загляни в интернет, пробка зверская в город, стою уже полчаса, не двигаясь, - голос у него был слегка раздраженный, как у человека, который не любит опаздывать, но тревоги в голосе не было - я точно помню, тревоги еще не было. Я спустила ноги с кровати и какое-то время сидела неподвижно, просыпаясь, поплелась в кабинет, включила ноутбук - кажется, по дороге я завернула на кухню и налила себе чашку кофе, он еще не успел остыть, я прихлебывала теплый кофе из чашки и ждала, пока загрузится Яндекс, чтобы посмотреть пробки, и прямо над строкой поиска, среди прочих новостей вроде «При крушении самолета в Малайзии никто не погиб» и «Михаэль Шумахер возвращается на трассы Формулы-1», первой строкой была эта фраза - «Принято решение о временном ограничении въезда на территорию Москвы», фраза была нестрашная, скучные, плоские слова, «временное ограничение» звучало как-то обычно и безопасно, я прочла короткую новость до конца - четыре строчки, и пока я набирала Сережин номер, новости стали появляться одна за другой, прямо поверх первой, нестрашной надписи, я дошла до слов «МОСКВА ЗАКРЫТА НА КАРАНТИН» и в этот момент Сережа взял трубку и сказал:
- Я уже знаю, по радио только что передали, пока без подробностей - я сейчас позвоню в контору, а потом наберу тебя, ты пока почитай еще, ладно? Ерунда какая-то, - и отключился. Я не стала читать дальше, а позвонила маме, в трубке раздавались длинные гудки, я сбросила вызов и набрала мобильный мамин номер - когда она наконец сняла трубку, голос у нее был слегка запыхавшийся:
- Анюта? Что, что случилось, что у тебя с голосом?
- Мам, ты где?
- Вышла в магазин - хлеб кончился, да что такое, Аня, я всегда в это время выхожу, что за паника?
- Вас закрыли, мама, город закрыли, я пока ничего не знаю, в новостях передали, ты включала новости утром?
Она помолчала немного, а потом сказала:
- Хорошо, что вы снаружи. Сережа дома?

Сережа звонил с дороги еще несколько раз, я читала ему вслух всплывающие в сети подробности - все новости были короткими, детали просачивались по кусочку, многие сообщения начинались со слов «по непроверенным данным», «источник в администрации города сообщил», обещали, что в полуденных новостях по федеральным каналам выступит санитарный врач, я обновляла и обновляла веб-страницу, пока у меня не зарябило в глазах от заголовков и букв, кофе остыл, и больше всего мне хотелось, чтобы Сережа поскорее вернулся домой - после моего третьего звонка он сказал вдруг, что пробка сдвинулась, водители, заглушившие двигатели и бродившие по трассе, заглядывая в соседние машины и слушая новости из радиоприемников - «какой-то бред, малыш, новости раз в полчаса всего, они тут музыку крутят с рекламой, черт бы их побрал» - вернулись к своим автомобилям и колонной поползли в сторону города; спустя сорок минут и пять километров выяснилось, что поток на ближайшем съезде разворачивается в область, Сережа позвонил еще раз и сказал:
- Похоже, они не врут, город действительно закрыт, - как будто еще оставались сомнения, как будто двигаясь в сторону города эти последние пять километров до разворота, он рассчитывал на то, что это всего лишь розыгрыш, неудачная шутка.

Проснулся Мишка, спустился со второго этажа и хлопнул дверцей холодильника, я вышла из кабинета и сказала:
- Город закрыли.
- В смысле? - он обернулся, и почему-то его заспанный вид, взлохмаченные после сна волосы и след от подушки на щеке сразу меня успокоили.
- В Москве карантин. Сережа возвращается домой, я звонила бабушке, у нее все в порядке. Какое-то время в город попасть будет нельзя.
- Клево, - сказал мой беспечный тощий мальчик, в жизни у которого не было проблем горше сломанной игровой приставки, его эта новость ничуть не испугала - может быть, он подумал о том, что каникулы продлятся еще на какое-то время, а может быть, он не подумал вообще ничего, а просто сонно улыбнулся мне и, подхватив пачку апельсинового сока и печенье, шаркая ногами, отправился назад в свою комнату.

Все это действительно было еще не страшно. Невозможно было представить себе, что карантин не закончится в несколько недель - по телевизору в эти дни говорили «временная мера», «ситуация под контролем», «в городе достаточно лекарств, поставки продовольствия организованы», новости не шли еще бесконечным потоком, с бегущей строкой внизу экрана и прямыми включениями с улиц, которые выглядели странно пустыми, с редкими прохожими в марлевых повязках, по всем каналам еще было полно развлекательных передач и рекламы, и никто еще не испугался по-настоящему - ни те, кто остался внутри, ни мы, оставшиеся снаружи. Утра начинались с новостей, со звонков маме и друзьям, Сережа работал удаленно, это было даже приятно - внеурочный отпуск, наша связь с городом была не прервана, а просто ограничена. Идея пробраться в город и забрать маму казалась несрочной - первый раз мы заговорили об этом не всерьез, за ужином, кажется, в первый день карантина, и в первые дни Сережа (и не он один - несколько наших соседей, как выяснилось позже, делали то же самое) несколько раз уезжал, по слухам, тогда еще были закрыты только основные трассы, а много второстепенных въездов в город оставались свободны - но в город попасть он так ни разу и не смог, и возвращался ни с чем.

По-настоящему мы испугались в тот день, когда объявили о закрытии метро. Все случилось как-то одновременно, как будто вдруг приподнялись непрозрачные занавески - и информация хлынула на нас бурлящим потоком, внезапно мы ужаснулись тому, как у нас получалось быть такими беспечными, четыреста тысяч заболевших, позвонила мама - «в магазинах пустые полки, но вы не волнуйтесь, я успела сделать кое-какие запасы, мне не нужно много, к тому же, Любовь Михайловна сказала, что в ЖЭКе печатают продовольственные талоны и на днях начнут распределять продукты», а потом она сказала «знаешь, детка, мне становится как-то не по себе, на улице все в масках». Потом Сережа не смог дозвониться на работу, мобильная связь зависла, как в новогоднюю ночь - сеть занята и короткие гудки, а к концу дня новости посыпались одна за другой - комендантский час, запрет на передвижения по городу, патрули, раздача лекарств и продуктов по талонам, коммерческие организации закрыты, в школах и детских садах организованы пункты экстренной помощи, ночью до нас дозвонилась Ленка и плакала в трубку - «Анечка, какие пункты, там просто лазареты, на полу лежат матрасы, на них - люди, как на войне».

Не было вечера, когда бы мы с Сережей не строили планов как-то проникнуть через карантин, через кордоны хмурых, вооруженных мужчин в респираторах, вначале эти кордоны были просто пластмассовыми красно-белыми кубиками, каких много у каждого поста ГАИ и которые легко можно было бы раскидать машиной на полном ходу, бетонные балки с торчащей из них ржавеющей на ноябрьском ветру арматурой появились позже; «ну не будут же они стрелять в нас, у нас большая, тяжелая машина, мы могли бы объехать полем, ну давай, дадим им денег», - я сердилась, спорила, плакала, «надо забрать маму, и Ленку, мы должны хотя бы попробовать», и в один такой вечер волна этого спора вынесла нас из дома - Сережа рассовывал по карманам деньги, молча, не глядя на меня, шнуровал ботинки, вышел, вернулся за ключами от машины, я боялась, что он передумает, схватила с вешалки первую попавшуюся куртку, крикнула Мишке:
- Мы за бабушкой, никому не открывай, понял, - и, не дождавшись ответа, выбежала за Сережей.

По дороге мы молчали. Трасса была пустая и темная, до освещенного куска шоссе оставалось еще километров двадцать, навстречу нам попадались редкие машины - вначале из-за изгиба дороги появлялось облако рассеянного белого света, чтобы затем, мигнув, превратиться в тускло-желтый ближний, и от этих словно приветственных подмигиваний встречных автомобилей становилось спокойнее; я смотрела на Сережин профиль, упрямо поджатые губы и не решалась протянуть руку и прикоснуться к нему, чтобы не разрушить импульс, который после нескольких дней споров, слез и сомнений заставил его услышать меня, поехать со мной, я просто смотрела на него и думала - я никогда ни о чем больше не попрошу тебя, только помоги мне забрать маму, пожалуйста, помоги мне.

Мы миновали холмистые муравейники коттеджных поселков, безмятежно мерцающих окнами в темноте, въехали на освещенный участок дороги - фонари, как деревья, склонившие свои желтые головы в обе стороны широкого шоссе, большие торговые центры с погасшими огнями с обеих сторон, пустые парковки, опущенные шлагбаумы, рекламные щиты «Элитный поселок Княжье озеро», «Земля от собственника - от 1 Га»; когда впереди показался кордон, блокирующий въезд в город, я даже вначале не сразу поняла, что это именно он - две патрульные машины наискосок, одна с включенными фарами, вторая - темная, что-то большое на обочине, несколько лежащих на асфальте длинных бетонных балок, издали похожих на белую продолговатую пастилу, одинокая человеческая фигура. Все это выглядело так несерьезно, так игрушечно, что я впервые на самом деле поверила в то, что у нас может получиться - и пока Сережа сбавлял скорость, я вытащила телефон и набрала мамин номер, а когда она сняла трубку, я сказала:
- Не говори ничего, мы сейчас приедем за тобой, - и дала отбой.

Прежде, чем выйти из машины, Сережа зачем-то открыл и снова закрыл бардачок, но ничего оттуда не вынул, он оставил двигатель включенным, и я несколько мгновений сидела на пассажирском сиденье и смотрела, как он идет по направлению к кордону, он шел медленно, как будто мысленно прокручивая в голове то, что должен сказать, я смотрела ему в спину, а потом выскочила из машины - по звуку позади меня я поняла, что дверь не захлопнулась, но не стала возвращаться и почти побежала вслед за ним, и когда я догнала его, он уже стоял напротив человека в камуфляже, неуклюжего, как медведь, было холодно, под подбородком у человека была маска, которую он стал торопливо натягивать на лицо, как только мы вышли из машины, несколько раз безуспешно пытаясь ухватить ее за краешек рукой в толстой черной перчатке. В другой руке у него была сигарета, выкуренная до половины. В одной из патрульных машин за его спиной виднелось несколько силуэтов и неярко светился экранчик - я подумала, они смотрят телевизор, это обычные люди, такие же, как мы, мы сможем договориться.

Сережа остановился в пяти шагах - я мысленно похвалила его, поспешность, с которой человек натягивал маску на лицо, заставляла предположить, что он не хочет, чтобы мы приближались, я тоже остановилась, и Сережа произнес подчеркнуто-бодрым голосом - тем, который мы используем в разговорах с гаишниками и милиционерами:
- Командир, как бы нам в город попасть, а? - по его тону и по тому, как он сложил губы, было заметно, как трудно ему дается эта непринужденная интонация, как неприятно ему это напускное дружелюбие, которого он на самом деле не испытывает, как он не уверен в успехе; человек поправил маску и положил руку на автомат, висевший у него на плече - в этом жесте не было угрозы, это выглядело так, как будто ему просто некуда больше девать руки; он молчал, и Сережа продолжил - тем же неестественно приветливым голосом:
- Дружище, очень надо, сколько вас - пятеро? Может, договоримся? - и полез в карман. Дверца стоящей позади патрульной машины слегка приоткрылась, и в этот момент человек, положивший руку на автомат, молодым, как будто еще ломающимся голосом сказал:
- Не положено, разворачивайтесь, - и махнул рукой, в которой дымилась недокуренная сигарета, в сторону разделителя, все мы машинально посмотрели в ту сторону - из металлической разделительной ленты был аккуратно вырезан кусок и на снегу, лежавшем по обе стороны ленты, отчетливо виднелась колея.
- Подожди, командир, - начал Сережа, но по глазам человека с автоматом я уже поняла, что ничего не получится, что нет смысла называть его командиром, предлагать ему деньги, что он сейчас позовет своих, и нам придется садиться в машину, разворачиваться в колее, проложенной такими же, как мы, пытавшимися проникнуть в запечатанный город и увезти оттуда кого-то, кого мы любим, за кого мы боимся, и я отодвинула Сережу и сделала еще четыре шага вперед, и встала почти вплотную к человеку с автоматом, и тогда я увидела, что он совсем молодой, может быть, лет двадцать, я постаралась взглянуть ему прямо в глаза - он старался отвести их, и я сказала:
- Послушай, - я сказала «послушай», хотя я никому никогда не тыкаю, это важно для меня - «вы» устанавливает дистанцию, вот я, взрослая, образованная, благополучная, а вот этот мальчик с темными оспинками на щеках в тех местах, которые не скрывает белая маска, но сейчас я знаю точно, что я должна сказать именно так:
- Послушай, - говорю я, - понимаешь, там моя мама, мама у меня там, она совсем одна, она здорова, у тебя есть мама, ты ее любишь, ну пусти нас, пожалуйста, никто не заметит, ну хочешь, я одна проеду, а он меня тут подождет, у меня ребенок дома, я точно вернусь, обещаю тебе, я поеду одна и вернусь через час, пусти меня, - в его глазах появилась неуверенность, я увидела ее и приготовилась сказать что-то еще, но тут за его спиной появился еще один, в такой же маске и с таким же автоматом на плече:
- Смирнов, что у тебя тут? - и я, стараясь смотреть в их глаза по очереди, пока они не взглянули друг на друга, заговорила быстро, чтобы не дать им опомниться:
- Ребята, пропустите меня, пожалуйста, мне нужно маму забрать, мама там осталась, мой муж с вами тут подождет, я за час обернусь, можете даже в машину свою его не сажать, Сережа, ты тепло одет, правда, ты погуляешь тут час, я быстро, - и тот, который старше, вдруг вышел вперед, оттеснив молоденького Смирнова с почти догоревшей сигаретой в руке, и сказал громко, почти крикнул:
- Не положено, сказано вам, как будто это я придумал, разворачивайтесь быстро, у меня приказ, идите в машину, - и махнул автоматом, и в его жесте опять не было никакой угрозы, но я не успела сказать ничего больше, потому что молоденький Смирнов, с сожалением выбросив себе под ноги окурок, произнес почти жалостливо:
- Вокруг кольцевой натянули колючку, там еще один кордон, даже если б мы вас пустили, там не проедете.

- Пошли, малыш, пошли, нас не пропустят, ничего не получится, - сказал Сережа, взял меня за руку и почти насильно повел к машине. - Спасибо, мужики, я понял, - говорил он, и тянул меня за собой, а я знала, что спорить уже бесполезно, но все еще думала, что бы такое им сказать, чтобы они меня пропустили, и ничего - ничего не пришло мне в голову, и когда мы сели в машину, Сережа снова почему-то открыл и закрыл бардачок и прежде, чем тронуться с места, сказал мне:
- Это уже не милиция и не ДПС. Ты посмотри на форму, Анька, это регулярные войска, - и пока он разворачивал машину, пока под колесами хрустела снежная колея, я взяла в руки телефон и набрала мамин номер - первый на букву «М», «Мама», она сняла трубку после первого же гудка и закричала:
- Алло, Аня, алло, что у вас там происходит? - а я сказала - почти спокойно:
- Мамочка, ничего не получилось, надо подождать, мам, мы что-нибудь придумаем.
Мама помолчала немного и сказала:
- Конечно, малыш.
- Я позвоню тебе попозже, вечером, ладно? - я повесила трубку и стала рыться в карманах, мне пришлось привстать на сиденье, мы уже ехали в обратном направлении, скоро должна была закончиться освещенная часть дороги - я уже видела впереди границу желтого света и мерцающие огоньки коттеджных поселков, дома нас ждал Мишка.
- Представляешь, я забыла дома сигареты, - сказала я Сереже, и заплакала.

Ровно через неделю, во вторник, семнадцатого ноября, мама умерла.

Источник:  define-violence