Страх потеряли

Четверг, 5 августа 2010 г.

Максим Соколов пишет:

Всякая катастрофа природного или техногенного характера с неизбежностью порождает общественную реакцию, вызывающую в памяти еврейскую народную мудрость «Чтобы я всегда был таким умным, как моя жена после».

Обвинение властей в том, что те не предвидели зной небывалой силы и длительности, доселе не зафиксированный на европейской части России ни разу за все время метеорологических наблюдений, явно проходит по этому разряду. Умеющие предвидеть природные катастрофы, несомненно, были бы достойны сменить нынешних правителей и впредь исполнять жреческие функции во благо России, но, к несчастью, в смысле предвидения небесной казни власть и ее критики оказались в равной степени немладоискусными. А быть умным, как моя жена после, кто же не умеет.

Впрочем, ряд критических замечаний и ценных советов не проходит даже и по разряду жены из пословицы. Когда мы видим последовательный ряд претензий: а) почему правитель не едет на место бедствия? б) его пребывание на месте бедствия есть символ его бедоносного правления; в) он страшился погорельцев, а те его чуть не побили; г) он цинически сделал себе пиар на народном бедствии - разговаривать со столь последовательным критиком в общем-то и не о чем. Здесь нет уже ничего, кроме желания валить власть, пользуясь любым удобным случаем и не считаясь ни с фактами, ни с логикой. Жанр осточертелой агитации всегда жив в сердцах нашей общественности.

И уж совсем непонятно, по какому разряду проходят разъяснения, согласно которым огненное бедствие есть следствие отсутствия демократии - при настоящей демократии или вовсе не горит, или горит умеренно и с минимальными издержками, поскольку начальники народа трепещут перед избирателями. Не будем даже приводить примеры пожаров в глубоко демократических странах, когда огненной стихии был глубоко безразличен чей бы то ни было трепет перед избирателями. Рассмотрим другой случай. В 1972 г. СССР был сугубо недемократической страной, и в соответствии с вышеприведенным учением на востоке Московской области случились сильные торфяные пожары. По итогам пожаров были приняты различные меры, и огненного бедствия такой природы и такой силы до конца СССР не случалось. Следует ли из этого, что с 1973 г. и далее власти Московской области стали глубоко демократическими?

Устраивать апологию демократии на примере стихийного бедствия не очень разумно, во-первых, потому, что бедствие неодолимой силы вообще обладает уравнивающим действием, во-вторых, потому, что борьба со стихийными бедствиями есть дело по своей природе административно-командное, а способность руководителя к необходимому в таких случаях сверхжесткому администрированию мало зависит от того способа, которым он получил власть. Можно согласиться с тем, что при прочих равных условиях демократическое избрание начальников народа может иметь преимущество перед иными способами, но установление связи между избранием начальников и силой небесных казней несколько напоминает недавнее высказывание нижегородского владыки Георгия, усмотревшего связь между неблагочестивым образом жизни нижегородцев, в частности между умножением числа абортов, и губительным зноем, ниспосланным на край. С заменой неблагочестивого образа жизни на недемократический получаем то же самое, только вид сбоку - такая уж вера у людей.

Из какового обзора прогрессивных беснований, столь стереотипно воспроизводимых всякий раз, когда Россию постигает несчастье, никак не следует, что власть безгрешна и все ее действия идеальны. Следует лишь то, что если мы не ставим своей главной и единственной целью обличить ее во всех грехах и поскорее повалить, а там хоть трава не расти, но имеем желание как-то разобраться в происходящем, тогда при рассмотрении бедствия можно выделить три причины и там уже смотреть, кто и как виноват.

Первая и, похоже, главная - это небывалая жара, та Божия стихия, с которой царям не совладать. И даже демократическим республикам не совладать. Коридор природных условий, в рамках которого возможна жизнь, а не только мучительная борьба за выживание, продемонстрировал свою узость на примере европейской части России. Гордому человечеству очередной раз напомнили.

Вторая причина в том, что с разрушением прежней советской системы что-то было выстроено взамен, а что-то так и осталось в виде руин. Тот же самый административно-командный лесопожарный надзор. Де-факто он разрушился вместе с СССР, строительством же альтернативных механизмов никто не занимался, тем более что в течение долгого времени сходило с рук, а о том, что Господь Бог долго терпит да больно бьет, вообще мало какие правительства думают. А уж наше конкретное правительство, у которого не допросишься денег на дороги (это при наличии дорожных лоббистов), с какой радости оно стало бы выделять деньги на восстановление лесопожарного надзора при явном отсутствии сильных лоббистов. Борьба со злой ведьмой инфляцией всегда стояла во главе угла. В сочетании с довольно бурным стихийным строительством (чего при коммунистах тоже не было) фактическое отсутствие надзора принесло плоды. Так «до основанья, а затем» может сказываться десятилетиями.

Наконец, третья причина в том, что административная вертикаль была выстроена при отсутствии подсистемы страха. В том же 1972 г. 1-й секретарь Московского обкома В. И. Конотоп занимался огнеборьбой с тем большим рвением, что в его сознании существовало понятие «положить партбилет на стол». Со всеми вытекающими. Судя по поведению хоть того же нижегородского В. П. Шанцева, для него такого понятия (даром что бывший аппаратчик КПСС) не существует в принципе. Понятию и взяться неоткуда, когда самых одиозных руководителей либо никуда не выпроваживают, либо выпроваживают с такими реверансами и золотыми мостами, что на суровую санкцию это мало тянет. Похоже, невозможно частичное выключение подсистемы страха, такое, чтобы начальники воровать не боялись, а прохлопать стихийное бедствие боялись. Если уж отключено, то они не боятся ничего. Результаты мы наблюдаем.