Власть предложила сажать за 'мигалки'

— Уже говорил и могу повторить, что управление делами президента Российской Федерации отношения к этому проекту с точки зрения его строительства и создания не имело, не имеет и не будет иметь. На самом деле история достаточно простая и ясная. Началась она в 2004 году. Тогда ситуация в стране была совершенно другая, в первую очередь финансовая, и что касается нашего комплекса, то тогда у нас была распространена практика так называемых инвестиционных контрактов. Мы так строили жилье, ремонтировали некоторые объекты, потому что, откровенно говоря, просто не было денег. Мы привлекали деньги инвесторов и таким образом приводили в порядок и свои комплексы, строили жилье, экономили бюджетные средства, которых порой просто не было. Так вот, история началась в 2004 году, и касалась она одного из наших объектов — небольшого дома отдыха "Туапсе". В тот период он, как и многие наши объекты, находился в очень печальном состоянии. И мы думали или закрывать его, или что-то с ним делать — в таком виде содержать его было нельзя. Надо сказать, что этот дом отдыха всегда был среднего уровня. Знаете, по старым временам была такая подробная иерархия, кто куда ездил — Сочи, Крым и прочее, и этот дом отдыха находился в таком, скажем, "нижнем секторе". Но даже в этом секторе он уже пришел в упадок. И к нам обратились инвесторы с предложением не ремонтировать его, а на другом участке земли самостоятельно построить новый пансионат. И нам, как и по всем другим инвестиционным договорам, передавалась доля в этом пансионате.

— Нет, это была компания.

— Нет. Был подписан инвестиционный договор с ОАО "Лирус". Кто там в учредителях, кто откуда пришел — это я не комментирую, у нас таких договоров были десятки и десятки. Мы, как всегда, контролировали только выполнение договора. Инвестор сделал предложение, мы оценили его, дали согласие — вот это и все наше участие. Отсюда наши подписи в добытых вашими коллегами документах. Далее — строительство, проектирование, все, что необходимо для строительства, все согласования, разрешения, как и по всем другим аналогичным проектам, брал на себя инвестор. Мы ничем не занимались, а они проектировали, строили. Дальше наступил 2008 год, финансовый кризис, пришел инвестор и говорит: господа, ситуация понятна, давайте подключайтесь к финансированию. На что, соответственно, мы сказали: если бы у нас были деньги, тогда бы вы нам были не нужны, мы бы сами все построили. И мы отказались финансировать, дальше была проведена официальная процедура оценки доли Российской Федерации, то есть нашей доли. Было подключено Росимущество, проведены все предусмотренные законом процедуры, и инвестор выкупил долю Российской Федерации, перевел дому отдыха "Туапсе" определенную сумму денег, которая была вся до копейки вложена в реконструкцию этого объекта. Его привели в порядок, и сегодня можно поехать и посмотреть, что он собой представляет. Все! В конце 2008 года инвестиционный договор был расторгнут, процедура завершена, на этом мы расстались с инвестором. Он взял земельный участок в аренду у Росимущества. Что дальше он там делал, во что он перепрофилировал, перепроектировал тот начальный проект — уже не знаю.

— Мы же не ФСО.

— По нашей линии? Это частный проект, повторяю — с 2008 года даже не знаю, что там, только читаю, что там поменялось. Читаю эти скандальные публикации. Кто сегодня его собственник, во что он преобразовался, во что он видоизменился — не могу комментировать, обращайтесь к тому, кто владеет этим объектом. Сейчас не имеем к этому и юридического отношения. Вот и вся сенсация, которую так подробно раздули.

— Он на Falcon летает, когда короткий перелет, когда маленькие аэродромы. Самолетов такого класса у нас просто нет. Те, которые были,— их надо просто списывать. И эта линейка у нас сегодня абсолютно пуста. Когда появятся, мы обязательно купим отечественные, но сегодня их просто нет. А гонять Ил-96 или Ту-214 по маршруту Москва—Санкт-Петербург или Москва—Нижний Новгород — это сжигать деньги. Поэтому были приобретены Falcon. Что касается Airbus, здесь другая проблема. Наша авиапромышленность не справляется с нашими заказами. В 2001 году, когда было принято решение о том, что необходимо модернизировать наш парк самолетов, мы пришли к заключению, что практически все самолеты надо менять. Ил-18, Ту-134, Ту-154, Ил-62 — хорошие машины для своего времени. Но, как говорят летчики, в частности, Ил-62 — это завод по сжиганию керосина. Поэтому сегодня ведем модернизацию, получаем новые самолеты. Вот заказали сейчас очередную серию новых самолетов, но промышленность не успевает, причем не только не успевает, но, к сожалению, часто подводит. Два новых самолета Ту-214 мы должны были получить еще два года назад, но только сейчас начали их получать. А жизнь-то не стоит на месте, летать-то надо, управлять страной надо.

— Еще несколько лет назад была специальная комиссия, в которую я входил. Мы рассматривали гигантские пачки заявлений, когда какой-нибудь "Рос-трам-брам-снаб" описывал, зачем ему необходимы мигалки, иначе он просто не сможет существовать. И тогда спецсигналов было бесчисленное множество — помимо того, что на нелегальном рынке они продолжали существовать. Комиссия была ликвидирована. А создана, может быть, не совсем совершенная, но, по крайней мере, работающая система. Смысл был очень простой: вот есть распоряжение правительства, в нем 900 наименований должностей — не фамилий, потому что люди приходят и уходят,— на машины которых мы ставим спецсигналы и все, что к ним положено. Много это или мало — наверное, для Москвы, может быть, и много. И в любом случае будет постепенное сокращение. Если же говорить в целом об этой проблеме, то я абсолютно уверен, будучи сам каждый день участником дорожного движения именно с этой мигалкой,— это не насущная проблема страны и даже не проблема Москвы. Если мы сейчас с вами сядем на машину и поедем в район Бирюлево или Жулебино и спросим у людей, волнует ли их эта проблема, я думаю, мы услышим очевидный ответ: идите вы, ребята, у меня другие проблемы. Это проблема Кутузовского проспекта, Садового кольца и, наверное, еще Рублево-Успенского шоссе. Все. Вот на этих участках создаются проблемы. Вот представьте, мы сейчас с вами сидим, а мне позвонит президент и скажет: "Приезжай!" У него свой график, и он не будет три часа сидеть и ждать, пока я отсюда доеду в Горки-9. Поэтому я, конечно, все бросаю, включаю эту крякалку и приезжаю туда, естественно, быстрее, чем вы, допустим, доедете. Но я бы с большим удовольствием ехал без этого, и когда есть возможность, я всегда водителю говорю: выключи! Потому что, если вы день с ней поездите пять раз туда-сюда, вам лучше от этого не станет. Это постоянный стресс для водителя и для пассажира. Бьет по мозгам, как молотком,— ни подумать, ни почитать — кря-кря-кря. Если бы от этого можно было абсолютно отказаться, думаю, большинство моих коллег с удовольствием бы это сделали. Но без этого сегодня не прожить. Но говорить о том, что это серьезная проблема дорожного движения в Российской Федерации или даже в Москве,— переносить проблему с больной головы на здоровую.

— Вот здесь я за ужесточение, и за серьезное ужесточение вплоть до введения уголовной ответственности, потому что это спецсредства. Вы же не можете пойти и купить себе боевой пистолет, вас за это посадят. Но вот тут недавно журналисты с НТВ провели прекрасную акцию. Журналистка села на свою красивую машину, поехала в какой-то бокс, эти забулдыги с шутками и прибаутками поставили ей мигалку, крякалку, и она села и помчалась по Кутузовскому в свою редакцию. Вот это, конечно, уже беспредел. Потому что такой человек, если он на это идет, он готов на все. И он создает опасность и для своей жизни, уже не говорю про неудобства и про имиджевые вещи, но он создает смертельную опасность всем, кто вокруг него, и с этим, конечно, нужно бороться самыми жесткими методами. Я за то, чтобы депутаты как можно скорее приняли поправки, касающиеся этой сферы. Я давно, как принято говорить, во власти — еще с Санкт-Петербурга, с Ленинграда. Если кто-то считает, что мигалка — это признак власти, признак статуса, то это просто недалекие люди, я вам больше скажу — не просто недалекие, а люди, которым нечего там делать. Когда сам разговариваю с человеком, который приходит к нам на какую-то должность, мне всегда интересна мотивация — ты зачем пришел? Ты пришел получить квартиру и машину с мигалкой? Тогда тебе в другие двери. Если ты пришел с мотивацией показать и доказать, что ты можешь что-то изменить, что весь твой опыт, который ты накопил, ты можешь здесь применить и принести пользу — тогда приходи. Вот ответ. Сегодня о государственных служащих почему-то принято говорить, что он или коррупционер, или пьяница, или взяточник. Такое впечатление, будто у нас страна живет сама по себе, а управляется непонятно кем. А управляется все от муниципального уровня до Кремля именно государственными служащими. Человек, когда он приходит сюда, ему нельзя ничего, и он согласен с этим. Ему нельзя ничего, его жене нельзя ничего — мы боремся с коррупцией, это правильно, а что в ответ? В ответ только грязь, только помои в прессе, и что если ты госслужащий, то ты вор, ты взяточник, ты проходимец. Но здесь у нас можно выставить сейчас по всему коридору не один десяток людей, у которых на груди огромное количество орденов и медалей. Ворам, проходимцам и взяточникам государственные награды не дают. Даже если на работе выговор, к ордену путь закрыт. Об этом не принято говорить, об этом не принято писать. Мы требуем с человека, мы угрожаем человеку, я сам всегда говорю: коллеги, у меня если даже есть подозрение еще недоказанное — для меня это уже повод усомниться в вашей честности. У нас так вся вертикаль построена. В ответ государство сейчас, слава богу, дает относительно приличную зарплату, скидки на путевку в дом отдыха и на лечение. И больше ничего.

— Это, безусловно, должно быть политическое решение. И приниматься оно будет политическим руководством страны. Когда — не могу вам этого сказать. Никаких поручений нам на этот счет не было. А лично я по-прежнему считаю, что это, безусловно, должно произойти — перезахоронение тела Ленина и не только Ленина, потому что нужно смотреть целиком на все, что мы имеем, а мы имеем большой некрополь и у кремлевской стены, и непосредственно в стене. И просто говорить, что вот будет принято такое решение, и будет перезахоронен Ленин, а все остальное останется, невозможно. Нужно решать комплексно. И здесь ситуация очень непростая, и заключается она в том, что у очень многих из тех, кто там захоронен, есть родственники. Часть родственников просят, даже и настаивают на том, чтобы им отдали тела предков, чтобы по христианским традициям их перезахоронить. И очень активно настаивают. А другая часть родственников, наоборот, категорически против. Вопрос очень сложный. Думаю, что если говорить о сегодняшнем дне, то это не насущная проблема России, без решения которой мы не сможем дальше двигаться.