Доренко рассказал о закулисье

Четверг, 7 июля 2011 г.

Журнал "Афиша" публикует интервью Сергея Доренко:

- А давайте прокрутим вперед и вспомним уже из раннепутинского времени, вы сами много рассказывали: как Путин вам сказал, что со вторым сроком у него проблем не будет, еще одна маленькая победоносная война - и все.

- А сейчас я с ним дружу и ничего не буду говорить такого. Про Путина я вам расскажу другое свое воспоминание тогдашнее. Мы с ним подолгу, конечно, болтали, у нас было для этого время. И мой был призыв, и вопль, и писк, и визг, и что хочешь: разбомбить Чечню. Я говорил Путину: «Быстро надо входить, Владимир Владимирович, умоляю, пожалуйста, ну хотя бы по Тереку, Наурский и Шелковской районы заберем». И он так улыбался, глаз у него лучился, и он мне говорил: «А вы собираетесь это сказать в программе?» Я говорил: «Я? Собираюсь? Да я ору об этом, ору! Снарядов не жалеть, залить напалмом, сжечь на хер до грузинской границы, я ору об этом в каждом эфире. До реки хотя бы заходите!» Я человек, выросший в гарнизонах. Если спрашивать, какой политической партии я придерживаюсь - ответ простой: русское офицерство. Я не мог летать, потому что у меня со зрением не все в порядке, иначе я бы был летчиком, боевым летчиком, как мой батя, но не мог, потому что у меня астигматизм и еще что-то. Я бы был отцом своим, но я не мог. Поэтому я не люблю этих шестидесятников всех говенных московских. Все по-простому, говорю же. Бить, бить, бить и добить. Предательства надоели, девяносто четвертый и девяносто шестой год, предательство на предательстве, Владимир Владимирович, дайте слово, что вы не такой. Я к нему с этим приставал, все время приставал. Я сам в окопах был и, что важно, никогда там не видел никого - ни Женю Киселева, ни кого-то еще. Когда ногу оторвало Басаеву, мы с Казанцевым разбирали, как он придумал хитро, он же слил через предателя в штабе фальшивый план. И Басаев знал, что этот коридор не прикрыт. Казанцев мне говорит: «Ну, жалко, что не убили, но пойдем, выпьем хоть за ногу». Я первый гражданский человек, который после боев вышел на площадь Минутка, делал стенд-ап. Я же и погорел из-за офицеров - программа о «Курске». Меня слили, и я думаю, что слил не Путин. А я дурак, надо было ему позвонить.

- Как раз в те времена, когда вы уже поссорились с Путиным, вы вспоминали, будто сказали ему: «Я буду не в вашей команде, а со своими телезрителями». Это правда?

- Я сказал простую вещь: «Владимир Владимирович, мы наедине с вами контачим, чего нам с вами не хватает? Какая на хер команда, я не умею быть в команде. Вы меня введите в любое помещение и скажите - вот это твоя команда. Первое, что я буду делать, - буду их ненавидеть». Я одиночка, батя мой пилот, мы никогда сапогами не были, мы не сапоги, мы строем не ходим, я не понимаю команды никакой. Я китайщиной уже начинал заниматься и уже выбрал себе: я Cюань-у, темный воин. Он приходит всегда один, всегда ночью, всегда в черном, всегда с севера, всегда убивает, всегда уходит на север до рассвета. Я один! Я не понимаю, что мне делать, какие команды. Я их ненавижу сразу; можно, я уничтожу вашу команду?

- Но ведь все равно за «Курск» на вас прежде всего Путин обиделся.

- Нет, Волошину все доложили, что я выбился из подчинения.

- Но в итоге обиделся Путин?

- Нет, просто ему доложили, что я сошел с ума, меня понесло и я предатель. Навешали, что я каких-то проституток нанимал, чтоб они изображали вдов «Курска». Девчонки, вдовы были одеты в легкие ситцевые платья. У них нет траурных нарядов. У жены офицера, я это знаю по гарнизонам, никогда не было никаких траурных нарядов. Хотел бы я увидеть мою мать, которая бы ездила с траурными нарядами нарочно на случай, если батя погибнет, - ну что это такое, дурка полная. А русская девка с юга в этом возрасте - как она одевается? Она одевается в короткое ситцевое платьишко, в которых их и сняли, когда они ехали, плача. И это сочли предательством - ну хорошо, значит так.

- Вообще как это выглядит: вы несколько лет были буквально под запретом, потом вас стали пускать на «Эхо» иногда...

- Да, «Эхо» - это прорыв, и я считаю, что Венедиктов великий.

- ...И потом, спустя годы, вам позволяют прийти на «Русскую службу новостей», и это такое УДО, и вы теперь такой человек, который будет готов, скажем, мочить Навального.

- Навальный - интересный перец, но он царь горы. Я не сектант. Я не принадлежу к секте хороших. Мое дело - Навального трахнуть, а его дело - стать царем. А что, я должен ему поддакивать?

- Одно дело - вам его трахнуть, и другое - вам звонит Сурков и просит трахнуть. Такие вещи чувствуются очень.

- Я вижусь с Сурковым самое редкое раз в месяц. Он ни разу не сказал слово «Навальный». Вообще ни разу, клянусь. Обычно как: я рассказываю ему что-нибудь охренительное, он рассказывает мне что-нибудь охренительное, потом я говорю, слушай, вид у тебя уставший. Он говорит, да и у тебя уставший. Ну и в смысле аппаратных игр - я в приемной засветился, меня человек пять видели, до хрена сделано, расползаемся. Зайти к Славе... Фишка в том, чтобы в приемной посидеть, желательно дольше. Один зашел, второй зашел, поздоровались, потом группа людей вышла, группа зашла, а я сижу, пью минеральную воду. Потом я захожу к Славе, говорю: все, дело сделано, меня 50 пидорасов видели у тебя в приемной, достаточно, я пошел. Человек не может быть использован механически для всего. Есть какие-то вещи, которые я говорил на «Эхе» и сейчас продолжаю. Что Немцов - кудлатый пудель, я это и тогда говорил, и сейчас.

- Ради бога, но свой антипутинский роман «2008» вы бы вряд ли сейчас опубликовали.

- Нет. И объясню: в романе «2008» очень много личной обиды. Я его не отзываю, я не считаю, что я был неправ, я был абсолютно прав. Там очень много личной обиды. Боль прошла. Понимание есть, что Путина проинформировали обо мне и он кивнул, он не принимал обо мне решения. Волошин проинформировал. Волошин меня слил, Волошин.

- Очень удобно. Теперь Волошин - такой символ чего-то либерального и почти антипутинского, поэтому вы безбоязненно не любите Волошина.

- Не настолько он символ. Но разве я не делал такого на «Эхе»? Когда я был на «Эхе», я хоть слово по-другому сказал? Как я долбал либералов, так я их и долбаю.

- Я помню ваш текст про революцию после Майдана - его другой Доренко писал, не тот, с которым я сейчас говорю.

- Ой, я им и сейчас горжусь и повторю каждое слово.

- Так повторите же.

- Я и повторяю. Буржуазно-демократическая революция - то, в чем нуждается Россия. Но в России, к сожалению, не будет буржуазно-демократической революции. Потому что в России будет архаистическая революция, типа иранской. Поэтому Путин наш президент. Все.

(процитировано частично)